Эроту заснуть не удаётся
Культура
Тот каскад интереснейших выставок, которым художественный музей Метрополитен открывает вторую половину зимнего сезона, посвящён красоте и мудрости природы, её торжеству – «во всех её проявлениях». И, наверно, самым ценным, что подарила природа всему живому, а уж особенно высшему своему творению – человеку – стала любовь. Потому-то бог любви, которого греки в древности нарекли Эротом, из всех божеств почитался как самый трудолюбивый и неустанно несущий радость и счастье.
И вот сейчас, не прибегнув даже к помощи машины времени и заменив её на лифт в музейном здании-дворце, можем мы, преодолев расстояние чуть ли не в два с половиной тысячелетия, перенестись в Грецию того самого наиплодотворнейшего для искусства эллинистического периода, концепция любви которого провозглашает бессмертие души и отвергает любую форму войны. Отсюда на амфоре двухтысячелетней давности видим мы Психею-Атанатос, символ бессмертной души, оставившей на земле флюиды Любви.
Вот перед нами созданная за два века до нашей эры дивная бронзовая статуэтка богини любви и красоты Афродиты. Она прекрасна, чувственна и сексуальна, совершенное её тело будто зовёт заключить красавицу в объятия, хоть лицо сурово. Это ведь «стиль героической наготы», привнесенный в античное искусство ваяния великим Праксителем ещё в IV веке до н.э. Да и сама великолепная статуэтка – это уменьшенная копия праксителевой Афродиты Книдской – шедевра, увы, утерянного и известного только по не слишком-то многочисленным копиям.
Одна из них – ценнейшая – и представлена сейчас в музейном зале, в центре которого прикорнул утомлённый трудами праведными крылатый Эрот, вечный спутник и посланец Афродиты, трогательный мальчишка, дарующий людям любовь. Единственное оружие которого – стрелы, которые он щедро рассылает обречённым влюбиться. Пластика поразительная. Вдобавок – это не копия, а оригинал III века до н.э. с острова Родос.
Впрочем, большинство экспонатов, волнующих своим совершенством и седой древностью, оригинальны: фрагменты мраморной скульптурной композиции свадьбы, где Эрот соединяет руки любящих; парная статуэтка – божественное дитя и взрослый мужчина, поражённый страстью; серебряные, бронзовые, терракотовые вазы, шкатулки, амфоры с виртуозными рисунками, каждый из которых пополняет наши знания о древней истории и убеждает в связи великого искусства с природой. Так же, как подтверждают единение природы и искусства две уникальные экспозиции в лемановском крыле музея Метрополитен.
Вклинивающееся в зелёный массив Центрального парка крыло Роберта Лемана пристроено было к громаде основного музейного здания и в 1975 году открыто для публики. Там разместилась часть гигантской коллекции западно-европейского искусства Лемана, 300 экспонатов которой были переданы в дар музею после смерти собирателя в 1969 году. Собрание его называют «одной из самых экстраординарных частных коллекций Америки».
Кто же был этот многосторонне одарённый человек? Построивший целую банковскую империю успешный финансист (в числе прочего финансировал и кинокомпанию «Парамаунт»), увлекавшийся разведением лошадей селекционер, учёный, получивший докторскую степень Йельского университета, и, наконец, что самое для нас главное, – знаток и фанат искусства, целеустремлённый, одержимый собирательством коллекционер, высокий профессионал в каждом своём деле и увлечении.
Совсем молодым начал Леман с поиска и приобретения работ итальянских мастеров эпохи Возрождения, потом круг его художественных интересов расширился, и он включил в свою коллекцию полотна и рисунки лучших европейских живописцев. Сейчас перед нами в музейном крыле, которое носит имя этого выдающегося коллекционера, жанровые рисунки голландских и французских художников.
Тут собраны подлинные шедевры: с любовью и преклонением перед красотой природы и сотворённого ею человека (почти всегда изображаемого на пейзажном фоне) «Аллея между ореховыми деревьями» Сислея; «Юная купальщица» Ренуара; удивительный рисунок Ван Гога «Мадам Рулен и её малыш», где внимание художника акцентируется на глазах младенца (сразу вопрос – что ждёт его в этой жизни?) и натруженных руках крестьянки... Великий отец импрессионизма Писсарро, Вламинк, асы декоративного искусства Дерен и Боннар, Матисс с его обещающими душевный покой оливами, потрясающая «Мария» голландского современника импрессионистов Кееса ван Донгена...
Здесь же в лемановском крыле – будто смыкающаяся по своей концепции нерасторжимой связи искусства и природы с работами из коллекции самого Лемана впервые выставляющаяся экспозиция «Французская живопись из коллекции Уиллока Уитни». И вот здесь нам нужно остановиться, чтобы рассказать об этом коллекционере-уникуме.
Удивительно, но коллекция, как это часто бывает, не распылилась, сохранила свою цельность и после всяческих исторических и торговых, иногда даже авантюрных приключений в 2003 году была передана музею Метрополитен. Десяток лет ушло на её изучение, строгую классификацию и реставрационные работы, и вот перед нами её часть – французская, в основном, ландшафтная живопись. Архитектурные, главным образом, пейзажи. Зачастую населённые. Как, например, выразительнейшее «Бичевание Христа» Леона Палье, суровый «Пилигрим» Клода Бонфона, потрясающий в своей искренности и мастерстве портрет юной женщины Луи Буалли... Леон Конье, Огюст Дебе, Симон Дени, Франц Катель – драматичные, динамичные, виртуозно написанные, эстетично и эмоционально показанные жизненные сцены, настроение и психологизм которых подчёркнуты пейзажным фоном. Философски, композиционно и колористически интересные, сложные технически работы.
Тогда почему? Почему имена большинства этих живописцев нам незнакомы? Отчего не пережили они своё время? Какие непонятные законы дают одним талантам (и не в искусстве только) многовековую славу, а другим – безвестие?
Ива склонилась и спит,
Более 140 живописных работ, изваяний, мастерской резьбы по дереву, шедевров пластики из металла из японских музеев и частных коллекций.
Впрочем, многие частные коллекционеры Европы и Америки тоже увлекались японскими птицами. Какая динамика! Какое утончённое восприятие природы, да-да, во всех её проявлениях! И какая удивительная, одухотворённая поэтичность! Птицы, в полёте пронзающие солнце. Стаи готовящихся взлететь журавлей Ишида Йитеи – кто прятался за этой изукрашенной почти движущимся искусно рисованным на шёлке ансамблем? Отвергнутый возлюбленный и утешающий его журавлик Кайбо Йушо. Белый павлин, символ надежды... И гениальный этюд Фукасе Масахиса из серии «Одиночество воронов». Может быть, и моё тоже?
На белой ветке
И ещё об одной чрезвычайно интересной и познавательной выставке хочется вас известить. Нет-нет, не рассказать. Её нужно видеть, чтобы хоть чуть-чуть приблизиться к пониманию того, что есть священное безумие и философия вечности буддизма, совершить пусть и обречённую на провал попытку войти в другое измерение. Выставка не о буддизме вообще, а о «Буддизме вдоль Шёлкового пути» (о легендарном этом пути вы читали в № 711 «Русского Базара» за 2009 год). Протянулся путь этот ни много, ни мало на 7500 километров и пересекал Непал, Бутан, низины Тибета, часть Афганистана, север Индии и другие страны, где царствовало поклонение Будде. Да и в самом Китае наравне с даосизмом и конфуцианством процветали воззрения буддизма, утверждавшие духовное могущество. Дух – прежде всего.
Музей дарит нам несколько настоящих шедевров периода Камакара, а среди них Будда – неумиротворённый, думающий, страдающий. И поразительная по отражению мятущегося человеческого духа статуя бодисатвы Кситигары. Изваял её гений. Джарм – волнение – наверняка передастся и вам.
Идите в музей, дорогие читатели! Он, как вы знаете, расположен в Манхэттене, на 5 авеню между 82 и 84 улицами (поезда метро «4» «5» «6» до 86 Street).
«Эротика разлита в природе повсюду – в каждом существе, в каждом пейзаже», – говорил великий французский живописец Жак-Луи Давид. А беседуя со своими учениками, он убеждал их: «Старайтесь следовать природе во всех её проявлениях. Она и есть тот единственный подлинный художник, которому вы можете подражать, не теряя собственное лицо».
Тот каскад интереснейших выставок, которым художественный музей Метрополитен открывает вторую половину зимнего сезона, посвящён красоте и мудрости природы, её торжеству – «во всех её проявлениях». И, наверно, самым ценным, что подарила природа всему живому, а уж особенно высшему своему творению – человеку – стала любовь. Потому-то бог любви, которого греки в древности нарекли Эротом, из всех божеств почитался как самый трудолюбивый и неустанно несущий радость и счастье.
И вот сейчас, не прибегнув даже к помощи машины времени и заменив её на лифт в музейном здании-дворце, можем мы, преодолев расстояние чуть ли не в два с половиной тысячелетия, перенестись в Грецию того самого наиплодотворнейшего для искусства эллинистического периода, концепция любви которого провозглашает бессмертие души и отвергает любую форму войны. Отсюда на амфоре двухтысячелетней давности видим мы Психею-Атанатос, символ бессмертной души, оставившей на земле флюиды Любви.
Вот перед нами созданная за два века до нашей эры дивная бронзовая статуэтка богини любви и красоты Афродиты. Она прекрасна, чувственна и сексуальна, совершенное её тело будто зовёт заключить красавицу в объятия, хоть лицо сурово. Это ведь «стиль героической наготы», привнесенный в античное искусство ваяния великим Праксителем ещё в IV веке до н.э. Да и сама великолепная статуэтка – это уменьшенная копия праксителевой Афродиты Книдской – шедевра, увы, утерянного и известного только по не слишком-то многочисленным копиям.
Одна из них – ценнейшая – и представлена сейчас в музейном зале, в центре которого прикорнул утомлённый трудами праведными крылатый Эрот, вечный спутник и посланец Афродиты, трогательный мальчишка, дарующий людям любовь. Единственное оружие которого – стрелы, которые он щедро рассылает обречённым влюбиться. Пластика поразительная. Вдобавок – это не копия, а оригинал III века до н.э. с острова Родос.
Впрочем, большинство экспонатов, волнующих своим совершенством и седой древностью, оригинальны: фрагменты мраморной скульптурной композиции свадьбы, где Эрот соединяет руки любящих; парная статуэтка – божественное дитя и взрослый мужчина, поражённый страстью; серебряные, бронзовые, терракотовые вазы, шкатулки, амфоры с виртуозными рисунками, каждый из которых пополняет наши знания о древней истории и убеждает в связи великого искусства с природой. Так же, как подтверждают единение природы и искусства две уникальные экспозиции в лемановском крыле музея Метрополитен.
Вклинивающееся в зелёный массив Центрального парка крыло Роберта Лемана пристроено было к громаде основного музейного здания и в 1975 году открыто для публики. Там разместилась часть гигантской коллекции западно-европейского искусства Лемана, 300 экспонатов которой были переданы в дар музею после смерти собирателя в 1969 году. Собрание его называют «одной из самых экстраординарных частных коллекций Америки».
Кто же был этот многосторонне одарённый человек? Построивший целую банковскую империю успешный финансист (в числе прочего финансировал и кинокомпанию «Парамаунт»), увлекавшийся разведением лошадей селекционер, учёный, получивший докторскую степень Йельского университета, и, наконец, что самое для нас главное, – знаток и фанат искусства, целеустремлённый, одержимый собирательством коллекционер, высокий профессионал в каждом своём деле и увлечении.
Совсем молодым начал Леман с поиска и приобретения работ итальянских мастеров эпохи Возрождения, потом круг его художественных интересов расширился, и он включил в свою коллекцию полотна и рисунки лучших европейских живописцев. Сейчас перед нами в музейном крыле, которое носит имя этого выдающегося коллекционера, жанровые рисунки голландских и французских художников.
Тут собраны подлинные шедевры: с любовью и преклонением перед красотой природы и сотворённого ею человека (почти всегда изображаемого на пейзажном фоне) «Аллея между ореховыми деревьями» Сислея; «Юная купальщица» Ренуара; удивительный рисунок Ван Гога «Мадам Рулен и её малыш», где внимание художника акцентируется на глазах младенца (сразу вопрос – что ждёт его в этой жизни?) и натруженных руках крестьянки... Великий отец импрессионизма Писсарро, Вламинк, асы декоративного искусства Дерен и Боннар, Матисс с его обещающими душевный покой оливами, потрясающая «Мария» голландского современника импрессионистов Кееса ван Донгена...
Здесь же в лемановском крыле – будто смыкающаяся по своей концепции нерасторжимой связи искусства и природы с работами из коллекции самого Лемана впервые выставляющаяся экспозиция «Французская живопись из коллекции Уиллока Уитни». И вот здесь нам нужно остановиться, чтобы рассказать об этом коллекционере-уникуме.
Прежде всего, был он одним из первых, чуть ли не на полтора столетия опередившим Моргана, Рокфеллера, Фрика, Лемана, американских коллекционеров. Крупный по тем временам финансист и предприниматель, один из образованнейших людей своего времени, был он подлинным знатоком искусства и фанатичным собирателем. Кстати, проложив «светлый путь» своим потомкам, он не только наградил их немалыми средствами, но и подарил ген увлечённости искусством и собирательством. Результат: мы имеем замечательный музей современного американского искусства Уитни, выставочный потенциал которого огромен.
Удивительно, но коллекция, как это часто бывает, не распылилась, сохранила свою цельность и после всяческих исторических и торговых, иногда даже авантюрных приключений в 2003 году была передана музею Метрополитен. Десяток лет ушло на её изучение, строгую классификацию и реставрационные работы, и вот перед нами её часть – французская, в основном, ландшафтная живопись. Архитектурные, главным образом, пейзажи. Зачастую населённые. Как, например, выразительнейшее «Бичевание Христа» Леона Палье, суровый «Пилигрим» Клода Бонфона, потрясающий в своей искренности и мастерстве портрет юной женщины Луи Буалли... Леон Конье, Огюст Дебе, Симон Дени, Франц Катель – драматичные, динамичные, виртуозно написанные, эстетично и эмоционально показанные жизненные сцены, настроение и психологизм которых подчёркнуты пейзажным фоном. Философски, композиционно и колористически интересные, сложные технически работы.
Тогда почему? Почему имена большинства этих живописцев нам незнакомы? Отчего не пережили они своё время? Какие непонятные законы дают одним талантам (и не в искусстве только) многовековую славу, а другим – безвестие?
Ну, а теперь предстоит нам перенестись в другую эпоху, соприкоснуться с иным художественным мышлением, с иной живописной стилистикой и поэзией декоративного искусства: мы уже на 2-м этаже музея, в его «Азиатском» крыле. Долгий, с XVI до начала XIX века, период Эдо в неповторимом японском искусстве, его птицы, готовые взлететь, подобно душе того, кто обуян любовью. Как у великого Мацуо Басё, каждая танка которого стала жемчужиной мировой поэзии?
Ива склонилась и спит,
И кажется мне: соловей на ветке – Это её душа.
Более 140 живописных работ, изваяний, мастерской резьбы по дереву, шедевров пластики из металла из японских музеев и частных коллекций.
Впрочем, многие частные коллекционеры Европы и Америки тоже увлекались японскими птицами. Какая динамика! Какое утончённое восприятие природы, да-да, во всех её проявлениях! И какая удивительная, одухотворённая поэтичность! Птицы, в полёте пронзающие солнце. Стаи готовящихся взлететь журавлей Ишида Йитеи – кто прятался за этой изукрашенной почти движущимся искусно рисованным на шёлке ансамблем? Отвергнутый возлюбленный и утешающий его журавлик Кайбо Йушо. Белый павлин, символ надежды... И гениальный этюд Фукасе Масахиса из серии «Одиночество воронов». Может быть, и моё тоже?
На белой ветке
Ворон сидит одиноко.
Осенний вечер.
И ещё об одной чрезвычайно интересной и познавательной выставке хочется вас известить. Нет-нет, не рассказать. Её нужно видеть, чтобы хоть чуть-чуть приблизиться к пониманию того, что есть священное безумие и философия вечности буддизма, совершить пусть и обречённую на провал попытку войти в другое измерение. Выставка не о буддизме вообще, а о «Буддизме вдоль Шёлкового пути» (о легендарном этом пути вы читали в № 711 «Русского Базара» за 2009 год). Протянулся путь этот ни много, ни мало на 7500 километров и пересекал Непал, Бутан, низины Тибета, часть Афганистана, север Индии и другие страны, где царствовало поклонение Будде. Да и в самом Китае наравне с даосизмом и конфуцианством процветали воззрения буддизма, утверждавшие духовное могущество. Дух – прежде всего.
Музей дарит нам несколько настоящих шедевров периода Камакара, а среди них Будда – неумиротворённый, думающий, страдающий. И поразительная по отражению мятущегося человеческого духа статуя бодисатвы Кситигары. Изваял её гений. Джарм – волнение – наверняка передастся и вам.
Идите в музей, дорогие читатели! Он, как вы знаете, расположен в Манхэттене, на 5 авеню между 82 и 84 улицами (поезда метро «4» «5» «6» до 86 Street).
comments (Total: 1)