Добро пожаловать в ад/рай
Мир страстей человеческих
Ты всегда выглядела моложе, хоть мы и одного приблизительно возраста, а теперь и вовсе, когда я небрит, а небрит я по лени всегда, принимают за мою дочь, а нашего сына – за твоего бойфренда? Ты и была – и до сих пор - мне как дочь: ожидания, тревоги, даже ревность отцовского свойства – как бы с тобой чего не стряслось? Отцовский комплекс: ты была для меня папиной дочкой, а я - взамен твоего отца, которого у тебя фактически не было по причине его забубенного пьянства.
Мы с тобой одного роста, но для женщины – это вполне, а я – недомерок. Друзья говорят обо мне «небольшого роста», а враги называют «маленьким». У тебя комплекс из-за роста нашего сына, когда он ни в какую не хотел расти, хоть и перерос нас с тобой на пару-тройку сантиметров: «Твой непобедимый ген!» - говоришь ты, а я перечисляю высокорослых випов, у которых низкорослые родаки, а заодно и недомерок, рост которых не помешал их гению и славе – от Пушкина с Лермонтовым до Наполеона, Чаплина, Пикассо и Черчилля, а уж то, что пеньки сексуальнее великанов – доказанный факт. «Я выше Тамерлана, Чингисхана, Александра Македонского, Карла Великого и Людовика Четырнадцатого», - говорю я. «Ты - не Александр Македонский». - «В нем было всего полтора метра. Когда он победил Дария и вскарабкался на его трон, ноги болтались, не доставая до пола», - талдычу я в деревянное ухо.
С днем святого Валентина, милая!
По всем статьям, ты – красотка, в тебя до сих пор влюбляются, а один, увидав тебя по телику, сказал, что ты выглядишь школьницей, и добавил: «Ну, как и в жизни», а тогда кавалеров было навалом, ты была недотрога, и не ты в конце концов предпочла меня, а я оказался настойчивее других – влюбленнее, страстнее, безумнее. Как в том шансоне: Je t’aime, moi non plus. Я тебя люблю... Я тебя тоже нет.
Ну и что? Влюбленный божественней любимого. Одной любви хватит на двоих, думал я. Хватило? Запал на тебя, балдел, а потому отражение моей любви к тебе принимал за твою любовь ко мне и, несмотря на все начальные неудачи, знал как дважды два, не сомневался нисколечко, что ты достанешься мне, так суждено, а ты об этом даже не подозревала: ждала принца, а влюблялась в учителей и профессоров, вдвое тебя старше! Когда ты говорила, что не любишь меня, я отвечал, что ты любишь меня, но пока еще этого не знаешь, а потому лжешь самой себе, пусть и бессознательно.
Тайно, догадываюсь, ты жалеешь, что пошла за меня, а однажды проговорилась, что все твои университетские подружки были матримониальными карьеристками, а ты - нет. Я – случайность на твоем пути, а оказался – муж да еще на всю жизнь. Как-то я сказал, что мой папа всегда был от тебя в восторге: «Еще бы!» - сказала ты. Знала себе цену, а со мной явно продешевила. К тому же, не добытчив, что раньше не так бросалось в глаза, но теперь, в эпоху скоробогачей, мне в минус. Таких минусов знаю за собой множество, глядя на себя твоими глазами, а ты, наверно, видишь еще больше – у тебя комплекс моей неполноценности, которого у меня отродясь не было: какой есть. Единственное, чем себя утешаю, что в любом случае тебе было бы столько, сколько тебе сейчас, а я как видел в тебе ту девочку, так и вижу – потому и ненасытен. Ты проглядываешь на меня из отдаляющейся юности, когда я впервые увидел и сразу запал на тебя, с первого взгляда, а ты меня даже не заметила и долго потом питала скорее антипатию, чем симпатию, а твоя мамаша, та и вовсе терпеть меня не могла по многим причинам, которые перечислять не стану, предпочитая других твоих кавалеров, старше и солиднее – все ее фавориты уже померли, как и она, которую уже не попытаешь – вдруг она знала о тебе, чего не знаю я?
С днем святого Валентина, моя загадочная, моя секретная!
Зато тебя пытай не пытай, ничего от тебя теперь не добьешься. Дальнейшее – молчание, как сказал известно кто. Молчание уничтожает событие - как будто его не было. А было ли? Как мне отличить правду от неправды? Ты говоришь, что у тебя не было романов, но теперь жалеешь, что-то упустила, не то что не с кем сравнивать, а прокисла в замужестве, какой-то внебрачный опыт прошел мимо - и как раз этот вроде бы правдоподобный довесок, который должен меня утешить, наоборот, посылает в нокаут: а вдруг привираешь, пытаясь убедить меня в своей невинности, которую, по любому, я не вправе от тебя требовать?
С днем святого Валентина, любимая!
Что меня сводит с ума, отчего кретинею, так это неправда - если это неправда. А если это правда? Но и здесь я не могу спрашивать, а ты не обязана отвечать: don’t ask – don’t tell. Было время, когда ты бы сказала правду, но я не спрашивал, уверенный в тебе, как в себе, а теперь опоздал с вопросами. Вот и бьюсь над ними в одиночестве.
Почему и когда стал накатывать на меня этот амок, это помрачение рассудка? Я проигрывал разные варианты и все глубже увязал в этой клятой трясине. Как ты могла? - говорит сестре подросток-девственник у Достоевского. Это я говорю тебе, муж-подросток, потому что не могу представить тебя ни с кем, кроме самого себя. Отелло не ревнив, а доверчив. Бедный Пушкин, который это сказал! Какой предсмертный урок для него, насмешничавшего над рогачами, а потом записанного в их клуб. Моя старая теория: Натали изменяла Пушкину с недуэлеспособным императором. А Дантес – так, подставное лицо, proxy.
- Ты так поставил себя, что изменять тебе было невозможно.
- Это ты так поставила себя, что тебя невозможно представить с другим. Я всегда думал, что ты другая, а ты - как все?
- Я – другая, - смеешься ты.
С днем святого Валентина, моя не от мира сего!
Добро пожаловать в ад, как сказал великий бард, которого знаю в русских переводах, хотя давно живу в стране, говорящей на его языке: Отелло – его автопортрет, а негр - чтобы не узнали. Ты даже представить не можешь, в какой ад меня ввергаешь, даже если чиста, как детская слезинка.
Еще раз с днем святого Валентина, моя золотая!
Тогда виноват я, что подозреваю и мучу, извожу тебя, но какие-то основания у меня, согласись, есть: помимо неведомого, но прозреваемого мною реала, твои проговоры – и недоговоры. Моя жизнь поломата этой мучительной, приступами хронической болезнью, все прошлое искажено, как в кривом зеркале, а теперь, годы спустя, я квитаюсь с тобой, кошмарю тебе жизнь и треплю нервы напрасными, кто знает, сомениями.
- Как ты смеешь так обижать меня! - возмущаешься ты и гонишь прочь.
С днем святого Валентина, моя неведомая и несравненная!
Но был же, черт побери, и рай – и еще какой! Лучше не было никогда – ни с кем. Рай любви, нежности, неги, обожания, культа, фетишизма и всех видов страсти, какие только возможны и невозможны! А если ад во мне, и ад – я сам? Если я ношу свой ад с собой, как горбун свой горб, а горбатого могила исправит, прости меня за трюизм? Без ада нет рая, как нет Христа без Иуды, и только благодаря ему Иисус состоялся.
С днем святого Валентина, моя скрытная, моя иллюзорная, моя изумительная!
Во всем сам виноват. Сказано: не сотвори себе кумира. А я сотворил, и ты, бедняжка, должна соответствовать, играя роль, которую я тебе навязал. И что я теперь предпочитаю: точное от тебя знание или мое разгульное воображение, в котором я запутался как в лабиринте, и выхода из него нет, а ты не в помощь?
С днем святого Валентина, дивная моя!
Дорого же ты мне обошлась, но, наверное, того стоила, если только я не преувеличиваю отличия одной женщиной от другой.
Думал, ты ангел, а ты как все? Нет. Нет. Нет!
Зачем рассказываешь мне о своих влюбленностях и увлечениях? Платонические? Что недосказываешь и никогда теперь уже не доскажешь? Или твои рассказы – высочайшая мне твоя доверчивость и доверие и девичья честность и, кроме того, что в них есть, ничего больше нет и нечего выискивать блох? А что если твои рассказы сплошь состоят из эвфемизмов?
- Короче, он меня поцеловал.
- И всех делов?
- Что ты от меня хочешь?
- Поцеловал или целовал?
- Дурак!
- С днем святого Валентина, моя пригожая!
А если ты всё рассказала мне, как есть, но иносказательно, зашифрованно, в русской художественной традиции, которой всегда придерживалась, как книгочейка и стилистка? Любовь – мой единственный дешифровщик, но все равно остаются темные места, которые и есть мой ад. А если я дешифрую незашифрованное? Моя плата за тебя, мой калым, мой выкуп.
Знать или не знать – вот в чем вопрос, но хуже всего – невнятица и сумятица. Или это подпитка любви, которая, как знать, давно бы кончилась? Любовь и ревность в одном флаконе, и то ли ревность допинг любви, то ли любовь порождает ревность, без которой уже не может существовать сама по себе?
В чем разгадка загадки любви? Я всегда держал тебя за белую и пушистую, а ты до самых родов считала себя девушкой, и наш сын выскользнул из тебя, как скатился на санках – я отвез тебя в больницу и тут же позвонил, как себя чувствуешь, а мне сказали, что хорошо и что мальчик. Чудо и есть чудо. И всё, что с тобой связано, той же чудесной природы: ты – белая и пушистая Алиса в стране чудес, а я – Чеширский Кот с ухмылкой сомнения на исчезающей морде.
- Ты белая и пушистая? – спрашивает тебя твой Чеширский Кот.
- Да, я белая и пушистая, - настаиваешь ты, отметая все мои сомнения как безумные домыслы и гнусные наветы.
- С днем святого Валентина, моя белая и пушистая!
А если ты вычеркнула из сознательной памяти то, что застряло, как гвоздь, в моей и мрачит мне жизнь? Или я ревную к самому себе, обманутый разнузданным воображением? Или это ревность не к кому, а к чему:
- К вашим необузданным желаниям, исполнить которые не может никто? - говорю я вслух.
- Вполне обузданным, - говоришь ты.
- Кем?
- The Taming of the Shrew.
- Укрощение строптивой? Мужской иллюзион мистера Шекспира. «Ухожу усталая, но не удовлетворенная», - сказала императрица имярек, покидая наутро казарму.
- Я – не римская императрица, а ты – не римские солдаты.
- У кого воображение более разнузданное – у нас или у вас?
Это вопрос самому себе – без ответа. Слишком много «или» - бесконечная вариативность, постылый релятивизм, невозможность выбора. Какой напряг, однако, когда живешь во вражьем мире, а тыл не обеспечен, и жена если не врагиня, то ахиллесова пята и делает меня уязвимым.
- Это я – ахиллесова пята?
- Ну, пятая колонна, - уступаю я.
С днем святого Валентина, прелесть моя, моя хорошая!
Это не значит, что мы с тобой только и делаем, что собачимся. Вот сегодня спросил у тебя, что хуже – отдать первородство за чечевичную похлебку или предать товарища за 30 сребренников.
«Зависит от цены на чечевицу».
В юморе тебе не откажешь – в твоем собственном, хотя чужой ты не всегда сечешь, не реагируешь: интровертка и эгоцентрик. Мой юмор и вовсе мимо твоих ушей: «А что в этом смешного?» Вот так мы и пикируемся с тобой – то вслух, то про себя. Но мне не дано проникнуть в твои мысли – это и есть мой ад, который всегда и повсюду со мной, потому что не вне, а внутри – сродни моей душе. Он же – рай.
На самом деле, это я белый и пушистый – был и остался.
Ах, зачем, почему я женился на тебе, моя девочка?
Ты моя единственная, родная, ненаглядная, с днем святого Валентина, моя таинственная!
Валентинки пишутся в том числе для выяснения отношений. Вплоть до поздравления-развода, но у нашего героя (не путать с автором!) до этого не доходит – наоборот! Зато контрастно сопоставлены праздничная здравица и взаимные упреки, любовь и ревность, плюсы и минусы, ад и рай семейной жизни. Поздравительное обращение героя к жене хоть и рефрен, но построено на ритмической и смысловой смене эпитетов: дорогая, милая, золотая, чудная и проч. - как антитеза и преодоление его претензий и сомнений, вплоть до последнего эпитета, в разгадку загадки любви, несмотря на все проблемы – и даже благодаря им. То есть в конечном итоге, гимн любви и хвала любимой, как и следует быть валентинке.
Поздравляю тебя, конечно, с днем святого Валентина, дорогая, но зачем ты пошла за меня?
Ты всегда выглядела моложе, хоть мы и одного приблизительно возраста, а теперь и вовсе, когда я небрит, а небрит я по лени всегда, принимают за мою дочь, а нашего сына – за твоего бойфренда? Ты и была – и до сих пор - мне как дочь: ожидания, тревоги, даже ревность отцовского свойства – как бы с тобой чего не стряслось? Отцовский комплекс: ты была для меня папиной дочкой, а я - взамен твоего отца, которого у тебя фактически не было по причине его забубенного пьянства.
Мы с тобой одного роста, но для женщины – это вполне, а я – недомерок. Друзья говорят обо мне «небольшого роста», а враги называют «маленьким». У тебя комплекс из-за роста нашего сына, когда он ни в какую не хотел расти, хоть и перерос нас с тобой на пару-тройку сантиметров: «Твой непобедимый ген!» - говоришь ты, а я перечисляю высокорослых випов, у которых низкорослые родаки, а заодно и недомерок, рост которых не помешал их гению и славе – от Пушкина с Лермонтовым до Наполеона, Чаплина, Пикассо и Черчилля, а уж то, что пеньки сексуальнее великанов – доказанный факт. «Я выше Тамерлана, Чингисхана, Александра Македонского, Карла Великого и Людовика Четырнадцатого», - говорю я. «Ты - не Александр Македонский». - «В нем было всего полтора метра. Когда он победил Дария и вскарабкался на его трон, ноги болтались, не доставая до пола», - талдычу я в деревянное ухо.
С днем святого Валентина, милая!
По всем статьям, ты – красотка, в тебя до сих пор влюбляются, а один, увидав тебя по телику, сказал, что ты выглядишь школьницей, и добавил: «Ну, как и в жизни», а тогда кавалеров было навалом, ты была недотрога, и не ты в конце концов предпочла меня, а я оказался настойчивее других – влюбленнее, страстнее, безумнее. Как в том шансоне: Je t’aime, moi non plus. Я тебя люблю... Я тебя тоже нет.
Ну и что? Влюбленный божественней любимого. Одной любви хватит на двоих, думал я. Хватило? Запал на тебя, балдел, а потому отражение моей любви к тебе принимал за твою любовь ко мне и, несмотря на все начальные неудачи, знал как дважды два, не сомневался нисколечко, что ты достанешься мне, так суждено, а ты об этом даже не подозревала: ждала принца, а влюблялась в учителей и профессоров, вдвое тебя старше! Когда ты говорила, что не любишь меня, я отвечал, что ты любишь меня, но пока еще этого не знаешь, а потому лжешь самой себе, пусть и бессознательно.
С днем святого Валентина, моя хорошая!
Тайно, догадываюсь, ты жалеешь, что пошла за меня, а однажды проговорилась, что все твои университетские подружки были матримониальными карьеристками, а ты - нет. Я – случайность на твоем пути, а оказался – муж да еще на всю жизнь. Как-то я сказал, что мой папа всегда был от тебя в восторге: «Еще бы!» - сказала ты. Знала себе цену, а со мной явно продешевила. К тому же, не добытчив, что раньше не так бросалось в глаза, но теперь, в эпоху скоробогачей, мне в минус. Таких минусов знаю за собой множество, глядя на себя твоими глазами, а ты, наверно, видишь еще больше – у тебя комплекс моей неполноценности, которого у меня отродясь не было: какой есть. Единственное, чем себя утешаю, что в любом случае тебе было бы столько, сколько тебе сейчас, а я как видел в тебе ту девочку, так и вижу – потому и ненасытен. Ты проглядываешь на меня из отдаляющейся юности, когда я впервые увидел и сразу запал на тебя, с первого взгляда, а ты меня даже не заметила и долго потом питала скорее антипатию, чем симпатию, а твоя мамаша, та и вовсе терпеть меня не могла по многим причинам, которые перечислять не стану, предпочитая других твоих кавалеров, старше и солиднее – все ее фавориты уже померли, как и она, которую уже не попытаешь – вдруг она знала о тебе, чего не знаю я?
С днем святого Валентина, моя загадочная, моя секретная!
Зато тебя пытай не пытай, ничего от тебя теперь не добьешься. Дальнейшее – молчание, как сказал известно кто. Молчание уничтожает событие - как будто его не было. А было ли? Как мне отличить правду от неправды? Ты говоришь, что у тебя не было романов, но теперь жалеешь, что-то упустила, не то что не с кем сравнивать, а прокисла в замужестве, какой-то внебрачный опыт прошел мимо - и как раз этот вроде бы правдоподобный довесок, который должен меня утешить, наоборот, посылает в нокаут: а вдруг привираешь, пытаясь убедить меня в своей невинности, которую, по любому, я не вправе от тебя требовать?
С днем святого Валентина, любимая!
Что меня сводит с ума, отчего кретинею, так это неправда - если это неправда. А если это правда? Но и здесь я не могу спрашивать, а ты не обязана отвечать: don’t ask – don’t tell. Было время, когда ты бы сказала правду, но я не спрашивал, уверенный в тебе, как в себе, а теперь опоздал с вопросами. Вот и бьюсь над ними в одиночестве.
Почему и когда стал накатывать на меня этот амок, это помрачение рассудка? Я проигрывал разные варианты и все глубже увязал в этой клятой трясине. Как ты могла? - говорит сестре подросток-девственник у Достоевского. Это я говорю тебе, муж-подросток, потому что не могу представить тебя ни с кем, кроме самого себя. Отелло не ревнив, а доверчив. Бедный Пушкин, который это сказал! Какой предсмертный урок для него, насмешничавшего над рогачами, а потом записанного в их клуб. Моя старая теория: Натали изменяла Пушкину с недуэлеспособным императором. А Дантес – так, подставное лицо, proxy.
- Ты так поставил себя, что изменять тебе было невозможно.
- Это ты так поставила себя, что тебя невозможно представить с другим. Я всегда думал, что ты другая, а ты - как все?
- Я – другая, - смеешься ты.
С днем святого Валентина, моя не от мира сего!
Добро пожаловать в ад, как сказал великий бард, которого знаю в русских переводах, хотя давно живу в стране, говорящей на его языке: Отелло – его автопортрет, а негр - чтобы не узнали. Ты даже представить не можешь, в какой ад меня ввергаешь, даже если чиста, как детская слезинка.
Еще раз с днем святого Валентина, моя золотая!
Тогда виноват я, что подозреваю и мучу, извожу тебя, но какие-то основания у меня, согласись, есть: помимо неведомого, но прозреваемого мною реала, твои проговоры – и недоговоры. Моя жизнь поломата этой мучительной, приступами хронической болезнью, все прошлое искажено, как в кривом зеркале, а теперь, годы спустя, я квитаюсь с тобой, кошмарю тебе жизнь и треплю нервы напрасными, кто знает, сомениями.
- Как ты смеешь так обижать меня! - возмущаешься ты и гонишь прочь.
С днем святого Валентина, моя неведомая и несравненная!
Но был же, черт побери, и рай – и еще какой! Лучше не было никогда – ни с кем. Рай любви, нежности, неги, обожания, культа, фетишизма и всех видов страсти, какие только возможны и невозможны! А если ад во мне, и ад – я сам? Если я ношу свой ад с собой, как горбун свой горб, а горбатого могила исправит, прости меня за трюизм? Без ада нет рая, как нет Христа без Иуды, и только благодаря ему Иисус состоялся.
С днем святого Валентина, моя скрытная, моя иллюзорная, моя изумительная!
Во всем сам виноват. Сказано: не сотвори себе кумира. А я сотворил, и ты, бедняжка, должна соответствовать, играя роль, которую я тебе навязал. И что я теперь предпочитаю: точное от тебя знание или мое разгульное воображение, в котором я запутался как в лабиринте, и выхода из него нет, а ты не в помощь?
С днем святого Валентина, дивная моя!
Дорого же ты мне обошлась, но, наверное, того стоила, если только я не преувеличиваю отличия одной женщиной от другой.
Думал, ты ангел, а ты как все? Нет. Нет. Нет!
Зачем рассказываешь мне о своих влюбленностях и увлечениях? Платонические? Что недосказываешь и никогда теперь уже не доскажешь? Или твои рассказы – высочайшая мне твоя доверчивость и доверие и девичья честность и, кроме того, что в них есть, ничего больше нет и нечего выискивать блох? А что если твои рассказы сплошь состоят из эвфемизмов?
- Короче, он меня поцеловал.
- И всех делов?
- Что ты от меня хочешь?
- Поцеловал или целовал?
- Дурак!
- С днем святого Валентина, моя пригожая!
А если ты всё рассказала мне, как есть, но иносказательно, зашифрованно, в русской художественной традиции, которой всегда придерживалась, как книгочейка и стилистка? Любовь – мой единственный дешифровщик, но все равно остаются темные места, которые и есть мой ад. А если я дешифрую незашифрованное? Моя плата за тебя, мой калым, мой выкуп.
С днем святого Валентина, моя сказочная и фантазийная!
Знать или не знать – вот в чем вопрос, но хуже всего – невнятица и сумятица. Или это подпитка любви, которая, как знать, давно бы кончилась? Любовь и ревность в одном флаконе, и то ли ревность допинг любви, то ли любовь порождает ревность, без которой уже не может существовать сама по себе?
В чем разгадка загадки любви? Я всегда держал тебя за белую и пушистую, а ты до самых родов считала себя девушкой, и наш сын выскользнул из тебя, как скатился на санках – я отвез тебя в больницу и тут же позвонил, как себя чувствуешь, а мне сказали, что хорошо и что мальчик. Чудо и есть чудо. И всё, что с тобой связано, той же чудесной природы: ты – белая и пушистая Алиса в стране чудес, а я – Чеширский Кот с ухмылкой сомнения на исчезающей морде.
- Ты белая и пушистая? – спрашивает тебя твой Чеширский Кот.
- Да, я белая и пушистая, - настаиваешь ты, отметая все мои сомнения как безумные домыслы и гнусные наветы.
- С днем святого Валентина, моя белая и пушистая!
А если ты вычеркнула из сознательной памяти то, что застряло, как гвоздь, в моей и мрачит мне жизнь? Или я ревную к самому себе, обманутый разнузданным воображением? Или это ревность не к кому, а к чему:
- К вашим необузданным желаниям, исполнить которые не может никто? - говорю я вслух.
- Вполне обузданным, - говоришь ты.
- Кем?
- The Taming of the Shrew.
- Укрощение строптивой? Мужской иллюзион мистера Шекспира. «Ухожу усталая, но не удовлетворенная», - сказала императрица имярек, покидая наутро казарму.
- Я – не римская императрица, а ты – не римские солдаты.
- У кого воображение более разнузданное – у нас или у вас?
Это вопрос самому себе – без ответа. Слишком много «или» - бесконечная вариативность, постылый релятивизм, невозможность выбора. Какой напряг, однако, когда живешь во вражьем мире, а тыл не обеспечен, и жена если не врагиня, то ахиллесова пята и делает меня уязвимым.
- Это я – ахиллесова пята?
- Ну, пятая колонна, - уступаю я.
С днем святого Валентина, прелесть моя, моя хорошая!
Это не значит, что мы с тобой только и делаем, что собачимся. Вот сегодня спросил у тебя, что хуже – отдать первородство за чечевичную похлебку или предать товарища за 30 сребренников.
«Зависит от цены на чечевицу».
В юморе тебе не откажешь – в твоем собственном, хотя чужой ты не всегда сечешь, не реагируешь: интровертка и эгоцентрик. Мой юмор и вовсе мимо твоих ушей: «А что в этом смешного?» Вот так мы и пикируемся с тобой – то вслух, то про себя. Но мне не дано проникнуть в твои мысли – это и есть мой ад, который всегда и повсюду со мной, потому что не вне, а внутри – сродни моей душе. Он же – рай.
На самом деле, это я белый и пушистый – был и остался.
Ах, зачем, почему я женился на тебе, моя девочка?
Ты моя единственная, родная, ненаглядная, с днем святого Валентина, моя таинственная!
