СМЕРТЬ В РОЗОВОМ ПЕНЬЮАРЕ

21 апреля 1936 г. в четыре часа дня владелец мебельного магазина “Kruger’s upholstery shop” Теодор Крюгер и его молодой помощник Джонни Фиоренза привезли по адресу 22 Beekman Place лавсит. Лавсит купили неделю назад, но в нем был обнаружен какой-то незначительный дефект, который исправили в мастерской магазина. И вот теперь лавсит вновь доставили покупательнице. Входная дверь квартиры была приоткрыта. Теодор Крюгер, остановившись у двери, негромко позвал: ”Миссис Титтертон!” Никто не ответил, но по шуму воды, доносящемуся из ванной стало понятно, что хозяйка принимает душ. Парни, чтобы зря не терять времени, занесли лавсит в гостиную, где, как они предположили, ему и полагалось стоять. Хозяйка по-прежнему не появлялась. В конце концов, Теодор Крюгер подошел к ванной комнате и постучал в дверь. Ответа не последовало. После некоторого раздумья он решился приоткрыть дверь…
Через минуту он уже звонил в полицию. Прибывший вскоре Джон Лайон, помощник Главного инспектора Детективного бюро Нью-йоркского управления полиции увидел следующую картину. Нэнси Титтертон лежала лицом вниз в ванне совершенно обнаженная, на ней были лишь шелковые чулки. Вокруг горла был туго затянут узлом прозрачный розовый пеньюар. Разорванное нижнее белье, валявшееся на полу спальни, указывало на сексуальное нападение...
Детектив долго вглядывался в фотографию Нэнси Титтертон, стоявшую на тумбочке. Со снимка глядела на него красивая молодая женщина лет тридцати. Позже выяснилось, что 33-летняя Нэнси Титтертон была автором нескольких оригинальных сценариев, а её муж, Льюис Титтертон являлся одним из руководителей Национальной Радиовещательной Компании. Они были женаты семь лет, жили замкнуто, очень маленький круг их друзей состоял преимущественно из людей искусства. Ни они сами, ни их друзья не занимались политикой или какой-либо значимой общественной деятельностью.
Судебно-медицинский эксперт, прибывший с детективом, установил, что убийство произошло между 11-ю и 12-ю часами дня, т.е., по крайней мере, за четыре часа до появления в квартире Крюгера и Фиорензы.
В ванне детектив обнаружил шнур 13-дюймовой длины. Ссадины на запястьях Нэнси Титтертон и волоски от этого шнура указывали, что убийца связал её шнуром, изнасиловал, задушил, но потом, по непонятным причинам, развязал, положил тело в ванну и пустил душ. В спешке он оставил один отрезок шнура, который соскользнул в ванну под тело его жертвы. Это был обычный шнур для жалюзи, отрезанный острым кухонным ножом, который валялся около газовой плиты. На ноже никаких отпечатков пальцев обнаружено не было.
Лайон приказал своим людям выявить все фабрики и мастерские, изготовлявшие шнуры в шпагаты в Нью-Йорке, все склады, на которых они могли храниться. Какие-то результаты, как он надеялся, мог дать анализ образцов грязи на ковре и полу. Позже, микроскопическая экспертиза, проведённая в криминалистической лаборатории ФБР, показала, что следы грязи были оставлены в квартире ботинками тех двух мебельщиков, что доставили лавсит. Но их невиновность была бесспорной.
На другое направление поисков указывало свежее пятно зеленой краски на покрывале постели. Дело в том. что в здании проходил ремонт, и в момент убийства здесь работала группа маляров. Та же лаборатория ФБР установила полную идентичность краски, которой красили здание и пятна на покрывале. Возможно, убийца оставил пятно, проходя мимо постели и задев её своими. испачканными в краске брюками или курткой. Это наводило на мысль, что им мог быть один из четырех работавших в здании маляров. Проверка показала, что только один маляр работал в здании в день убийства. Но как утверждал один из жильцов, с десяти часов утра до часа дня маляр был в его квартире неотлучно.
Всё это время детектив вел расспросы жильцов. Женщина, чья квартира расположена прямо под квартирой Нэнси Титтертон, сообщила, что ровно в полдень, когда она готовила завтрак, слышала голос Нэнси: “Dudley, Dudley!” Начались поиски человека по имени Дадли. Детектив быстро установил, что именно так звали швейцара дома - Dudley Mings. Он не мог предоставить надежного алиби, поддающегося проверке (по его словам, он всё утро работал один в бейсменте дома). Но обыск его квартиры не обнаружил ничего подозрительного. По отзывам жильцов дома, он был человеком добрым и отзывчивым, не пил, был хорошим семьянином.
Детектив попытался нарисовать общую картину преступления. Итак, убийца вошёл через парадный вход здания. Он звонит в квартиру Нэнси Титтертон и та впускает его. Даже если они не знакомы, женщина может открыть. Из любопытства или по рассеянности. Но допустим, они всё же знакомы. Он входит. Они мирно идут в спальню. Следов борьбы в прихожей и гостиной не обнаружено. Любовник? Но всё, что он узнал о Нэнси Титтертон от её друзей и мужа не давало повода так о ней думать.
Итак, они мирно входят в спальню, и тут картина меняется. Преступник зажимает ей рукой рот, чтобы она не кричала, затем всовывает ей в рот кляп, вероятно, свой носовой платок. Она всё же успевает крикнуть: “Dudley!”. Далее преступник вынимает из кармана шнур и связывает ей руки сзади, затем несет ее (она весила только 100 паундов) к постели. По дороге срывает с неё одежду и насилует… Потом преступник душит свою жертву её же пеньюаром, переносит ее в ванную, срезает шнур, после чего открывает для чего-то душ и спешно удаляется из квартиры, оставляя дверь открытой.
Картина преступления представлялась детективу несколько странной. Многое в ней указывало на то, что преступление было заранее спланировано, а не совершено под влиянием мгновенного порыва. Преступник принес заранее приготовленный шнур и предусмотрительно забрал его с собой; он хладнокровно стер свои отпечатки пальцев с ножа. Он легко и без шума проник в квартиру. И вместе с тем... Зачем он перенёс уже мертвую (или умирающую?) женщину в душ? Почему не запер за собой дверь, когда уходил, оставив её лишь прикрытой? Что это – преступление, совершенное в порыве страсти или хладнокровно задуманное убийство?
Первые обнадеживающие данные неожиданно пришли из Лаборатории судебно-медицинской экспертизы при Bellevue Hospital. В ней велась разработка совершенно новых тогда методов хроматографии и микроспектрофотометрии, которые позволяли с большой степенью точности определить вес, цвет и целый ряд других особенностей какого-либо микроскопического объекта (например, человеческого волоса или отдельного волокна какой-либо ткани). Таким образом, два образца волокна, даже их мельчайшие фрагменты, могли быть сравнены и идентифицированы.
Руководитель лаборатории доктор Александр О. Геттлер, исследуя покрывало с постели убитой, нашел на нем белый волос. Специальное микроскопическое исследование показало, что это был конский волос, какой используют при изготовлении мягкой мебели, и что именно такой волос был в набивке лавсита, который привезли Нэнси Титтертон. Волос слишком тяжел, чтобы его могло задуть в спальню сквозняком. Оставалось предположить, что он был занесен сюда на чьей-то одежде. А конкретнее – или владельцем мебельного магазина или его помощником. Однако оба категорически заявляли, что они вообще не входили в спальню. И так как они были вместе в квартире до прибытия полиции, вывод напрашивался один – кто-то из них побывал в квартире ранее…
Детектив медленно направился в магазин Крюгера. Он застал лишь хозяина.
- Где вы были утром в день убийства? – перешёл к делу Лайон после общих слов о погоде.
- Утром... утром я работал в магазине. Да, точно, в девять я принял по телефону заказ… - он достал с полки толстый гроссбух и начал листать.
- А что делал ваш помощник?
- Джонни? Одну минуту... Ах да, он отпросился до ланча... Он должен был посетить какого-то чиновника в суде...
- Он в чём-то замешан?
- Угон автомобиля, знаете ли... год назад... Молодой, захотел покатать девушку, пустить пыль в глаза... Но теперь с ним все в порядке. Он хороший работник…
Лайон прервал его оправдания, сославшись на занятость, пообещав заглянуть к нему позже, после ланча, чтобы ещё кое о чём расспросить.
Придя сюда вновь вместе со своим коллегой Эндрю Градом он застал там и Крюгера, и Джонни Фиоренза. Лайон невольно загляделся на парня. Красивый, широкоплечий, ладно сложенный, он был, видимо, очень силён. Его глаза смотрели подозрительно, почти враждебно.
- Джони, - обратился детектив к Фиорензе, - один формальный вопрос для протокола. Где вы были утром в день убийства?
- Я говорил уже хозяину, что ходил в суд...
 - Вы хорошо это помните? – спросил Лайон.
 - Такое обычно не забывают! – угрюмо усмехнулся Фиоренза.
 - Я объявляю вас арестованным! – воскликнул Лайон.
- Почему? – чуть слышно прошептал Фиоренза, смертельно побледнев.
- Потому, что вы лжете! - На 21 апреля приходилась Святая пятница. В этот день суды не работают.
После этих слов детектив Эндрю Гард защёлкнул наручники на запястьях Джонни Фиорензы.
В управлении Лайон затребовал из суда и внимательно просмотрел документы на Джонни Фиорензу. Тот был арестован четыре раза за мелкое воровство и два раза за угон автомобилей.
В течение четырех с половиной часов Лайон допрашивал подозреваемого. Но тот упорно стоял на своем - его не было в квартире Титтертона утром в пятницу. Да, он действительно обманул и хозяина, и детектива. Он не был в суде. В состоянии глубокой депрессии он просто сидел, уединившись на скамейке в Центральном парке, где его никто не видел... Но когда детектив сообщил ему о результатах экспертизы конского волоса, который был найден в комнате…
Фиоренца уронил голову на стол и закрыл ее руками.
- Я больше не могу носить это в себе. Я расскажу все. Только, ради Бога, не перебивайте меня.
Когда Фиоренца только появился в квартире Титтертонов и увидел впервые Нэнси, он сразу безумно, по-сумасшедшему влюбился в неё. Ведь перед ним предстала обаятельная женщина из совсем иного мира, мира искусства. Мира, о котором он столько слышал, но куда никогда не мог заглянуть. Неделю он словно пылал в огне, не понимая, что с ним происходит... И когда его хозяин сообщил, что в пятницу они должны доставить Нэнси Титтертон лавсит, он решил, что должен овладеть ею любой ценой. На следующее утро он позвонил хозяину и соврал, что его вызывают в суд. Вместо этого он отправился к Нэнси Титтертон. Но он не хотел убивать её! Он только пытался рассказать ей о своей огромной  любви, о том, как немилосердно жжёт сердце любящего огонь неутолимой страсти. Когда они вошли в спальню, он бросился перед ней на колени и попытался все это высказать, но не успел... Она начала смеяться... Издевательски смеяться. «Я схватил ее и начал выворачивать ей руки. Она закричала, полагая, что ее услышит швейцар. А потом, потом я уже ничего не помню... Вдруг я раскаялся в содеянном… Понес ее в ванну, в нелепой надежде оживить под душем. Потом снова наступило какое-то затмение... Не помню, как я вышел из её квартиры. Немного пришел в себя лишь в магазине. Хорошо, что хозяин послал меня на склад и не заметил, что со мной творилось…»
- Но всё же ты заранее приготовил шнур. Значит... – задал свой единственный вопрос Лайон.
- Заранее? Да, заранее! – воскликнул Фиоренца.- Но убивать не хотел!
Суд над Джонни Фиоренца был первым процессом в истории мировой юриспруденции, где была представлена и принята хроматографическая и микроспектрофотометрическая экспертиза. Жюри потребовалось немного времени, чтобы придти к согласию и вынести обвинительный вердикт. Пять недель спустя Джонни Фиоренца кончил жизнь на электрическом стуле в Синг-Синге.