4 встречи с Зиновием Гердтом

18 ноября 2003 скончался Зиновий Гердт. Как быстро пролетели девять лет без него! И как его не хватает поныне...

ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА произошла во времена моей молодости. Я был приглашен Абхазской Филармонией помочь им подготовить какой-то торжественный концерт. Жил в Гаграх, в гостинице “Гагрипш”, бывшем дворце Генриха Бранденбургского.

Дворец был весь из дерева, без единого гвоздя. Его разобрали, вывезли из Германии и собрали здесь, в Гаграх, тоже без гвоздей. Под жарким Кавказским солнцем дерево усохло и скрипело. Скрипело всё: полы, оконные рамы, ступеньки лестниц. Казалось, что скрипят даже швейцары и администраторы.

Гердту для этого же концерта заказали вступительный монолог. Он прилетел, чтобы сдать его худсовету. Поселился в этой же гостинице. Мы встретились на репетиции, нас познакомили.

За месяц до приезда в Гагры я посмотрел в Москве, в театре Образцова, спектакль “Обыкновенный концерт”. (Это потом его назвали “Необыкновенный концерт”, чтобы, не дай Бог, не было обобщений). Я был в восторге от спектакля, особенно, от Гердта, который исполнял роль конферансье. Поэтому очень обрадовался знакомству с ним и его приглашению вместе пообедать. После репетиции мы вернулись в гостиницу и по уставшей от скрипа лестнице спустились в ресторан.

- На месте герцога Бранденбургского, - сказал Гердт, - я бы раскололся хотя бы на килограмм гвоздей - меньше бы скрипело.

Мы ели шашлыки, пили “Саперави” и славно беседовали. С соседнего столика нам прислали бутылку “Шампанского”.

- Нельзя обижать - надо выпить. - Зиновий Ефимович откупорил бутылку, наполнил фужеры. - За Грузию! Люблю этот народ.

Мы подняли бокалы, качнули их в сторону соседнего столика и выпили.

- Это правда, что вы сегодня улетаете? А позагорать? Покупаться?

- Не могу. Во-первых, спектакль, а во-вторых, здесь нельзя задерживаться - опухнешь от пьянок. С их гостеприимством трудно бороться.

И как бы в подтверждение его слов, нам прислали ещё и бутылку коньяка.

ВТОРАЯ ВСРЕЧА состоялась в Одессе. Мы оба были членами жюри Кинофестиваля “Золотой Дюк”. Тогда же, в первые дни Фестиваля, Гердт получил титул и корону Короля Смеха.

Перед очередным заседанием жюри, мы прогуливались по скверику, в ожидании посланной за нами машины.

- Как вы чувствуете себя в роли Короля Смеха? - спросил я.

- Очень неуютно, потому что здесь, в Одессе, все короли. Посмотрите!

Мы находились напротив Дома Моряков, где проходили просмотры фильмов Фестиваля “Золотой Дюк”. Гердт указал на крышку канализационного люка, выкрашенную в золотистый цвет. На ней было написано: “Золотой Люк”. Я рассмеялся.

- Согласен с вами: здесь все - короли. Я в этом ещё раз убедился уже на вокзале, когда сошёл с поезда и увидел лозунг: “Ударим СПИДом по сексу!”.

Зиновий Ефимович по-детски, искренне расхохотался.

- Какая прелесть! Когда такие подданные, что делать королю? Только обожать их!

Когда подъехала машина, вокруг Гердта уже собралась толпа узнавших его одесситов. Он шёл сквозь коридор радостных лиц, улыбок, аплодисментов - подданные приветствовали своего короля.

ТРЕТЬЯ ВСТРЕЧА произошла в Израиле в 1992-ом году. Я пришёл к нему взять интервью для журнала “Балаган”.

- С чего начнём? - спросил Зиновий Ефимович.

- С вашего впечатления об Израиле.

- Вопрос, обречённый на положительный ответ. Все, кто его задают, рассчитывают услышать только плюсовой ответ, и я не могу их разочаровывать.

- А я хочу услышать правду.

- Что ж, раз вы настаиваете... Мы с моей женой Таней за нашу долгую жизнь побродили по миру, встречались со многими эмигрантами. И когда они нахваливали свою жизнь, я чувствовал, что там есть прибавка эмоций, чтобы оправдать верность своего поступка. А мы с Таней радовались, что у нас есть билет в Москву. И возникало невольное чувство превосходства.

- Вы и сейчас радуетесь, что у вас есть билет в Москву?

- Конечно. Я прожил жизнь в Москве, у меня там масса друзей, воспоминаний.

- Да, Родина - это не берёзки, это люди и могилы.

- Верно. Сколько берёз в Америке!

- Я поражался - больше, чем в России.

- Вот видите - не в берёзках дело. Просто у нас с Москвой - одно кровообращение.

- Уверяю вас, что половина наших людей были вытолкнуты из страны, не всех влекло в Израиль. И только уже живя здесь, мы стали впитывать в себя эту страну, наполняться ею.

- Видите, у вас это произошло всего за два года, а мы с Таней всю жизнь прожили в Москве. Для нас переселиться в Ленинград было бы потрясением. Наш дом - в Москве, несмотря на то, что там сейчас творится, несмотря на неустойчивость общества и отсутствие колбасы.

А что касается превосходства... Мой папа рассказывал мне анекдот:

“Старый холостяк женится. Его спрашивают: Абрам Соломонович, неужели вы, наконец, решились? - Да, женюсь. - Наверное, ваша невеста красавица? - Ну, знаете, на вкус и цвет товарища нет. На каждого не угодишь. Сколько человек, столько мнений. Лично мне - не нравится!”

- Смешно!.. Это аналогия с Израилем?

- Частично. Не то, чтобы не нравится. Мы здесь встречались с разными волнами эмиграции. Кто приехал раньше, более устойчив. Новенькие - или в эйфории, или в отчаянье. Жуткое количество социализма плюс монополизм, мало заграничных капиталов, их не впускают...

- А бюрократия какова?

- Ну, бюрократией нас не удивишь.

- Не скажите. Евреи всё стараются делать лучше других, в том числе и бюрократию... Но были у вас и положительные эмоции?

- Конечно. Мы повидали двух наших самых близких друзей - это большая радость.

- А сам Израиль вас чем-нибудь порадовал?

- Что удивило и даже потрясло: девочки-солдатки и шикарные ребята с автоматами. Девочки - просто прелесть, вопиющая прелесть, если можно так сказать. И они ведь стремятся в армию?

- Даже откладывают свадьбы, потому что замужних не берут.

- Поразительно! Ведь это уже образ жизни, свой, особенный, ни на что не похожий. Сын нашего друга-художника уже отслужил армию, поступил в Университет. Он в восторге от страны, от жизни. Он счастлив, он ведёт себя, как влюблённый или как дурак, но он совсем не дурак, а счастлив, как дурак.

- Почему ты не говоришь о самом главном? - вмешалась Татьяна, жена Гердта. - На чём построено государство? На камнях и песке. Это поражает. Это доказательство того, что могут люди, окрылённые идеей и умеющие работать.

- Да, да, ты права! - подхватил Зиновий Ефимович, - Мы были в Ариэле - с ума сойти, что за город! А ведь он вырос в окружении ненависти! Это не комсомольский энтузиазм, это что-то совсем другое, чего мне, к сожалению, познать уже не дано...

- А как проходят ваши гастроли в Израиле?

- Просто потрясающе! Залы полны, и все необыкновенно доброжелательны, меня встречают как родного. Я не могу пожаловаться, что меня в России плохо принимают, но здесь всё как-то концентрированней, ни одного безразличного лица.

- Да, здесь публика особая. Я часто выступаю и получаю удовольствие от удивительного понимания самых тончайших нюансов. А вас так долго ждали, ещё с прошлого года, когда вы должны были приехать, но не смогли из-за болезни. Но согласитесь, если бы вы прибыли сюда даже неизвестным артистом, то после бесчисленного количества публикаций во всех русских газетах, вы бы стали суперзвездой.

- Да, меня поразило количество русскоязычной прессы. И её ведь раскупают.

- И раскупают люди, считающие каждый шекель. А как посещают концерты, спектакли.

- Говорят, нынешняя волна эмиграции этим и отличается от предыдущей?

- Это правда. Те хотели поскорей освоить иврит и войти в израильскую культуру, отторгнув русскую. А мы держимся за русский язык, русскую культуру, гордимся ими и не хотим расставаться... Стоп, кто у кого берёт интервью? Мой следующий вопрос: просматривается различие между эмиграцией в другие страны и репатриацией в Израиль?

- Да, и очень чётко. Это чувство родной земли, которое появилось у вас уже через два года. Оно, конечно, должно поднимать душевное состояние, ибо никогда, поселившись в Англии или во Франции, вы не войдёте в их общество, не впустят. Даже в Американское общество - с трудом и не каждый. Возьмите, к примеру, Аксёнова Василия Павловича - космополит, знает английский, преподаёт в Университете - всё равно он с ними не смешивается - разные люди.

- Я бы хотела, - снова подключилась к нашей беседе Татьяна, - чтобы то, чем так восхищается Зяма, ушло в небытие. Я имею в виду девушек-солдаток. Женщина не должна надевать военную форму - это противоестественно.

- Это вынужденно: в Израиле каждая война - отечественная, а в отечественную - все берут в руки оружие, и женщины, и старики... А теперь, Зиновий Ефимович, хочу узнать ваше мнение о “Балагане”. Хочу и боюсь, ведь вы - самый строгий и профессиональный судья.

- Не бойтесь. Журнал мне понравился, много выдумки, есть и блеск, и шарм, но я бы хотел больше серьёза в юморе - Меня, наоборот, упрекают за избыток серьёза.

- Не поддавайтесь. Сейчас все пытаются острить, юмор стал модным товаром. Недавно был в Одессе, там выходят пять или шесть юмористических изданий - купил все, прочёл, но из всего понравился один-единственный анекдот: “Микробы больше всего ненавидят микроскоп - он вмешивается в их личную жизнь”. А вот мой, любимый, про двух коммивояжеров.

- Расскажите.

- Пожалуйста.

В купе едут два коммивояжера. Один спрашивает у другого: “Куда вы едете? - Я еду в Одессу. - Вы сказали, что едете в Одессу, чтоб я подумал, что вы не едете в Одессу. Но вы же таки да едете в Одессу - зачем же вы врёте!”

Какой поразительный ход мышления. А вам сам Бог велел собирать здесь перлы для журнала, вокруг одни евреи, только слушай и записывай. Ну, подарите хоть одну фразу!

- Пожалуйста. Например, такая:

Еврейская жена кричит своему мужу: “Закрой рот с той стороны!”.

Вы можете подсказать, как это сделать?

- Ой, какая прелесть! - Зиновий Ефимович расхохотался. - Я буду её рассказывать в Москве. Спасибо за подарок!

- А вам спасибо за интервью. До следующей встречи! Счастливого пути, мягкой посадки!

- И керосина, чтобы долететь до дома - у нас с керосином проблема. Впрочем, с чем у нас сейчас не проблема!

ЧЕТВЁРТАЯ ВСТРЕЧА была самой печальной. Это произошло в Москве, в Доме Кино. Я прилетел на его похороны. На улице - огромная толпа, желающих попрощаться, оцепление милиции, венки, цветы, слёзы... Он лежал наверху, на площадке центральной лестницы, забитой людьми - подняться к нему было невозможно. Но я знал служебные входы и выходы Дома Кино, по ним проник на второй этаж и протиснулся к гробу, который, казалось, плыл по морю цветов. В этом гробу, как в лодке, Гердт уплывал из жизни в эскадре тех, кто олицетворяли честь, совесть и доброту нашего времени: Булат Окуджава, Юрий Никулин, Григорий Горин... Я окунул свой букет в это цветочное море, молча поцеловал руку его жене Тане и попрощался с Зиновием Ефимовичем.

Он лежал тихий, добрый, грустный, усталый - Король Смеха.