Три желания
Ася приехала всего на одну неделю. Погостить у тетушки, познакомиться заново с двумя племянниками-близнецами (видела их лишь однажды, еще там, в России, когда по три года им было), ну и посмотреть хоть одним глазом - больше не успеется - на новые для неё места. На более длительный срок никак нельзя было оставить свое рекламное агентство, конкуренты живенько обойдут и вырвут дорогостоящий кусок из-под носа, бди и бди, как говорится. Да, мама с папой далеко смотрели, когда вкладывали деньги в ее учебу, будто предвидели неожиданный поворот судеб, хотя в то время трудно было предвидеть, и надеяться, казалось, было не на что. И вот, прекрасное знание языка привело в Нью-Йорк - сначала на стажировку, а потом... Много было чего потом. И приглашение работать и приглашение к любви. Не всё сложилось. Но кто знает... судьба-индейка, как говорят в России. Сегодня у тебя так, а завтра всё может измениться.
Тетушка просила приехать недельки на три, не меньше, ясно давая понять в телефонном разговоре, что надеется подыскать ей “достойную партию” (надо знать тетушку - уже подыскала!), хватит, мол, засиделась, тридцать лет (округлять-то зачем?), пора-пора и т.д. На эту “достойную партию” поглядеть и одной недели хватит.
С непреходящим удивлением думала Ася о поразительной судьбе их большой семьи. Жили-поживали себе в России, в разных городах, изредка переписывались, еще реже виделись. А наступило смутное и странное время перемен - и разметало всех по разным странам. Нью-Йорк, Израиль, и даже Австралия, где каким-то образом очутился и осел старший мамин брат. В следующем году надо съездить в Австралию, так полмира и посмотришь. Вот родители никак не желают из России уезжать, поздно, пол, двигаться и менять страну. И дачу жалко, особенно дачу!
Тетушка Роза, маленькая, пухленькая, вечно моложавая и безмерно разговорчивая, приняла гостью радушно. Суетилась, бегала на кухню, мелко переступая крошечными ножками в тапочках, и всё таскала оттуда тарелки с разнообразными салатами, за ними последовала жареная курица и яблочный пирог (перво-наперво поесть надо, какая ж, Асечка, ты худючая!), потом с гордостью водила по комнатам собственного одноэтажного домика и без умолку тараторила, задавая множество вопросов и вполуха слушая ответы.
Домик находился на окраине Хайфы, в тихом уголке, окруженном кипарисами и неведомыми деревьями, цветущими белыми, сиреневыми и малиновыми цветами. До моря и до всего остального, что так хотелось посмотреть, далеко, автомобилем пятнадцатилетние племянники еще не обзавелись ввиду юного возраста, а дядюшка Соломон - муж тетушки - срочно укатил на несколько дней на своем подержанном “оппеле” в Тель-Авив - навестить серьезно заболевшего приятеля.
Но тетушка утешила: завтра придет гость - та самая “достойная партия”, а у него и машина есть, он всё тебе покажет. Показал! Видимо, всё достойное, за исключением громадной коробки конфет, было у него спрятано глубоко внутри, а снаружи... К весьма невнушительному росту были присовокуплены упитанный живот и толстые щеки, и как ни старался втянуть он в себя то и другое, вызвал у Аси своими усилиями только насмешливую улыбку, а фразы нормальной этот пришелец вообще сложить не мог, обходился междометиями, зато был владельцем продуктового магазина, о чем доложил сразу. Когда принесенную коробку открыли к чаю, гость, видимо, на нервной почве, шуршал серебряными обертками почти беспрерывно, и круглые ячейки одна за другой пустели. “А вы не боитесь диабета?” - спросила Ася. Гость испугался и шуршание прекратилось, он только поглядывал на коробку и на Асю с одинаковым вожделением, но очень скоро снова потянулся пухлой ручкой...
Ася уже откровенно смеялась. Не над пришельцем, а над наивностью тетушки. В тетушкиных глазах собственные магазин и автомобиль - верх мужских свершений. Тетушка сдвигала бровки домиком и шептала сердито: “прекрати, перестань смеяться, он хороший парень”. Парень сорока с лишним лет поначалу почти уверовал, что красивая девушка со светлозелеными глазами радуется его приходу, оттого и смеется, но скоро всё стало слишком прозрачно и пришлось, уже влюбившись в глаза и смех, удалиться с туманным коротеньким словом: “Дела...”.
- Надеюсь, Карлсон покинул нас навсегда и не обещал вернуться? - спросила она у расстроенной тетушки.
- Обещал, - буркнула тетушка. - С банкой варенья.
Они переглянулись и расхохотались. Тут явились с дворовой спортплощадки два загорелых и чумазых близнеца-разбойника и хором спросили: “Ну что, выходишь замуж?” “Перестаньте сказать!” - возопила тетушка чисто по-одесски, сгребла их и потащила в ванную, ворча по дороге: “С вас песок сыпется, а пылесосить ковры чья очередь? Таки ваша, голубы драгоценные!”.
Наутро тетушка сказала:
- Асенька, поезжай в город, автобусная остановка возле дома, погуляй там, потом расскажешь своим хаверкам - у тебя есть подружки? - какая красота у нас здесь. Не то, что ваш Нью-Йорк, небось, неба не видно. Да перестань сказать, поезжай, сама увидишь!
Хотя тетушка никогда не видела ни Америки, ни другой страны, но полагала, что ничего интересного, кроме Израиля, да разве еще незабвенного места под названием Одесса, быть не может и не должно. Она дала племяннице карту города:
- Первым делом поднимись на гору Кармель, к Бахайскому Храму, но не по лестнице - всё равно не пустят. Там спросишь, как пройти. Иврит ты почти знаешь, английский тоже, да и по-русски здесь говорит каждый второй.
Выслушав еще изрядное количество полезных советов, Ася отправилась путешествовать по городу. К тому часу, когда она добралась до верхней террасы горы Кармель, ноги гудели и хотелось сбросить узкие туфельки на маленьком, но все же каблучке. Говорила ведь тетушка: “тапочки надень!” Не вняла мудрому совету, и зря.
Прилепившись к группе русских туристов, Ася обошла Храм, слушала гида и дивилась необычной вере Бахаи, очень понравилось, что “Бог один для всех” и что “обязанность каждого человека самостоятельно искать истину”.
Она остановилась у парапета, засмотрелась на прекрасную панораму и решила, что такой красоты она еще не видела.
- Ну и как? - спросил за спиной мужской голос на иврите.
- Необыкновенно! Изумительный вид! - невольно откликнулась она и только после этих, вырвавшихся по-английски слов, повернула голову.
- Признайся, - тут же перейдя на английский, продолжил незнакомец, - что такой красоты ты никогда не видела?
Он с явным восхищением смотрел мимо нее, а потом с тем же выражением уставился темными, почти черными глазами ей в лицо. Ася отвернулась и продолжала рассматривать залив, порт с причаливающим белым пароходом, обрамленные кипарисами зеленые террасы, спускавшиеся вниз, смуглых людей, копошащихся возле ярких клумб...
- Туда, туда посмотри, в море, - слегка толкнул он ее под локоть.
По сине-изумрудной акватории шли под белыми парусами несколько яхт. Но у одной яхты, последней в строю, парус трепетал на ветру алым треугольником.
- Это не твой парус? - пошутила она.
- К сожалению, нет. Но яхта у меня есть.
Она чувствовала близко незнакомого мужчину и запах его одеколона с ароматом сандала, который она когда-то любила, но постаралась забыть, и ей показалось, что прошлое возвратилось и стоит у нее за спиной... но этого быть не может, и общее у прошлого и у этой новой минуты только в запахе, а лицо за ее спиной, к счастью, другое, с совсем другими глазами, и лицо это доброе и даже симпатичное, хотя она успела бросить на него только один быстрый взгляд.
- Это мой город, - сказал он, словно продолжая беседу. - Я не променяю его ни на какие Лондоны и Нью-Йорки. Ты из Англии?.. или Америки?
- Из Нью-Йорка. Я в гости приехала. - А ты? Ты здесь родился?
- Нет. Меня привезли сюда из Марокко ребенком. Но я везде был, даже в Японии. Я видел разные города. И понял, что жить я могу только здесь. Я пророс в этот город, в его ступени и террасы, в его улочки и улицы, в этот порт и корабли... Я сам стал как этот город. Когда я уезжаю куда-нибудь, одно его название, одно обозначение на карте волнует меня, я как влюбленный мальчишка, рвусь к этой гавани...
- Город, где я живу, тоже красивый.
- Возможно. Хотя вряд ли. Твой Нью-Йорк совсем другой. Он давит на человека... А ты еще вернешься сюда, - убежденно сказал он.
- Зачем?
- За этим, - обвел он рукой пространство пред ними, и она опять засмотрелась на синюю гладь залива.
Они не знакомились и не выясняли ничего друг у друга, блуждали по аллеям, потом вместе обошли Храм, двери в него уже закрылись, вокруг тоже ходили люди, но они были совсем одни, лицо в лицо, глаза в глаза, а потом и рука в руке. Ей захотелось остаться здесь навечно, принять бахайскую веру, бродить среди оливковых деревьев, расчищать эти прекрасные клумбы, смотреть на солнце сквозь жемчужные фонтанчики и искать в этом мире истину.
- А ты веришь, что Бог один для всех? Так бахаи утверждают.
- Не знаю, - сказал он. - Я об этом не думал. Но это интересная мысль.
Она засмотрелась на цветущее высокое дерево - всё в белых и малиновых цветах.
- Бугенвилия, - сказал он, - растение-паразит. Посмотри, как она оплела ствол дерева и смешала свои красные цветки с его белыми.
- Не-ет, она не паразит. Она любит это дерево, посмотри, как тесно она его обняла, наверху уже не различишь, где она, а где дерево. Они не расстанутся уже...
- Очень романтично, - рассмеялся он, - пусть будет так. Пойдем, я отвезу тебя в одно место... тебе понравится.
Он усадил ее в темно-синий “Ниссан” и, покинув город, они ехали минут десять среди эвкалиптовых рощ, приземистых банановых пальм с висящими между широких листьев синими пластиковыми мешками, и Амир (наконец-то они выяснили имена друг друга) объяснил ей, что внутри этих мешков находятся гроздья бананов - так они быстрее дозревают.
Амир остановил машину возле двухэтажного светлого здания с развевающимися на крыше голубыми флагами. На флагах, под надписью “ТРИ ЖЕЛАНИЯ” красовались рыбы с изогнутыми хвостами.
Они прошли через магазин, в котором было всё - от сковородок до картин и разнообразных безделушек, свернули в проход и остановились на деревянном мостике. Перегнувшись через перила, Ася с изумлением смотрела в воду. Внизу медленно и важно плавали серебряные, бронзовые, золотые и совсем черные - не рыбки, а РЫБЫ... Они не спеша, как бы давая себя рассмотреть, поворачивались, взмахивали хвостами, сверкали искристой чешуёй, уходили в прозрачную глубину до самого дна, где поблескивали монеты, и снова всплывали...
- Брось монетку и загадай три желания, - сказал Амир.
- Как в сказке про золотую рыбку? - спросила, потрясенная красотой рыб, Ася. - Ты тоже знаешь эту сказку?
- Ну да, - засмеялся Амир. - Читал в детстве в переводе с русского.
Ася вынула из кошелька монетку, помедлила и бросила в воду. Рыбы нисколько не испугались и продолжали медленно плавать, сияя сверкающими боками.
- Ты можешь бросить еще две, чтобы точно исполнились ТРИ желания.
- А я сразу сказала все, потому что... - Ася не договорила, она просто не успела их отчетливо обдумать, - пронеслось в голове нечто сумасбродное и очень глупое.
- Ну что, пойдем дальше? - спросил Амир.
Ася покачала головой.
- Я знал, что тебе понравится. Эти рыбы не только потрясающе красивы, они еще и потрясающе дорогие. Одна рыба может стоить от пяти до десяти тысяч долларов. Их заказывают из разных стран о-очень богатые люди, для своих бассейнов. А перевозят этих рыбок в специальных контейнерах, и доставляют в течение двадцати четырех часов с момента заказа.
Ася была поражена во второй раз. Но подумала, что такие прекрасные рыбы и не должны стоить дешево.
- А мы на них смотрим совершенно бесплатно, - засмеялась она.
- Пойдем, пойдем, я покажу тебе еще что-то, - Амир взял ее за руку и привел в цветочную оранжерею.
Ася ахнула, оглядывая цветущее буйство всевозможных красок. Цветы на клумбах, цветы в вазах, цветы в горшочках, цветы со всех сторон, и большей частью неизвестные ей. А возле кактусов, похожих на круглых колючих ежей с цветком на спине, она радостно засмеялась, словно увидела маленькое чудо.
- А вот здесь ты можешь купить любой цветок. Выбирай!
- Нет. Пусть они растут здесь, им тут хорошо.
Они еще посмотрели Сад попугаев, слегка оглохли от многоголосого крика разноцветных птиц, и через тот же магазин со сковородками и безделушками вышли на улицу.
- Ну, как? - спросил Амир.
Ася помотала головой:
- Нет слов!
- Теперь мы поедем пообедать. Я знаю очень уютный маленький ресторанчик. Ты хочешь есть?
- Хочу, - призналась Ася.
В нагрудном кармане у Амира заиграл мелодию мобильник.
- Да. Да. Нет, я недалеко... - Он замолчал и напряженно слушал, лицо стало сосредоточенным и хмурым. - Да, Эстер, уже еду!
В машине он включил радио. Диктор говорил взволновано и быстро, Ася почти ничего не понимала и встревожено смотрела то на Амира, то на летящую под колеса гладкую серую ленту асфальта. Диктор умолк, заиграла грустная музыка.
- В центре Хайфы, полчаса назад произошел теракт, - отрывисто говорил Амир. - Мой друг и компаньон Моше пострадал. Он сидел в нашем офисе, все стекла полетели, и осколками его сильно порезало... Звонила его сестра. Сейчас Моше в больнице, и мы туда едем. На улице погибли шесть человек и семнадцать отправлены в больницы.
Ася подавленно молчала. Конечно, она знала о частых терактах в Израиле. Но... всё это как-то шло стороной, не касалось ее лично. До сих пор не касалось. Она подумала о тетушке, ее муже и племянниках. Сегодня ни тетушка, ни ребята никуда не собирались, но кто знает, что с ними может случиться завтра, послезавтра... И ведь Амир тоже сегодня мог... От этой мысли стало нехорошо на душе.
- Амир, а почему ты сегодня не на работе?
- Я завтра должен лететь во Францию. Там у нас бизнес. Моше отпустил меня отдохнуть перед дорогой. Я всегда, когда уезжаю, поднимаюсь на Кармель... Поэтому мы и встретились.
Вот значит, как. Если бы она не оказалась в том месте и в тот час, то встречи не случилось бы никогда. А у нее ведь мелькала мысль, что он там, на горе, кем-то работает, и эта встреча была предопределена... Ничего нет в жизни предопределенного, всё решает случай.
Они прошли по длинному больничному коридору, который на глазах наполнялся взволнованными людьми, и в конце его, в боксе за зеленой занавеской нашли Моше. Очень высокий, он занял собой всю длину кровати, большой нос с горбинкой торчит на узком бледном лице, голова обмотана бинтами, через всю щеку пластырь, правая рука тоже перевязана, но он бодро улыбался, поглядывал на Асю и увещевал встревоженного Амира:
- Даже и не думай не ехать! И в голове не держи! - говорил он на иврите. - Я чувствую себя хорошо. Эстер звонила уже три раза, скоро приедет. Всё спрашивает, не нужно ли ей сдать кровь... сосуд на руке перерезало... Моя сестра, - пояснил он Асе.
- Я тоже могу кровь дать! - заявил Амир.
- Ой, не смеши, мне больно смеяться. Мне ничего не нужно. Я понимаю, что тебе теперь не хочется уезжать... но Ася тебя подождет, не исчезнет. Я верно говорю, Ася?
Ася кивнула. Амир покосился на нее.
- Она плохо понимает иврит, - сказал он, - говори по-английски.
- Ася всё поняла, я ведь вижу. А вот ты девушек понимаешь плохо, я всегда это знал, - улыбнулся Моше и поморщился, потрогал заклеенную щеку. - Ну идите, идите, дайте человеку отдохнуть. Завтра, в крайнем случае, послезавтра я выйду на работу, так что езжай и ни о чем не волнуйся! Удачи вам!
Они опять прошли сквозь длинный коридор, в котором теперь было не протолкнуться, люди негромко переговаривались, кто-то судорожно всхлипывал. У стены на стуле сидела молодая смуглая женщина и громко рыдала, а пожилой мужчина пытался ее успокоить и гладил по голове трясущейся рукой.
У Аси сжалось сердце, хотелось поскорее выйти отсюда. Как же они живут в этой стране, можно ли жить в постоянном ужасе или в ожидании его?.. Амир, будто угадав ее мысли, сказал, когда они вышли на улицу:
- Да, вот так мы живем. Сегодня радуемся, завтра плачем, послезавтра снова радуемся. Но они не дождутся, чтобы мы плакали каждый день. Мы живем и будем жить как люди, а не как запуганные мыши в норе.
Амир поднял вверх голову, посмотрел на слепящее солнце и улыбнулся.
Они пообедали в маленьком полупустом ресторанчике, неподалеку от больницы. Пили красное терпкое вино и смотрели поверх бокалов друг на друга. Потом вышли и сели в машину. Она не спрашивала, куда они едут. В машине росло напряжение, невидимые искры пролетали между их телами, и каждое случайное соприкосновение заставляло обоих вздрагивать.
- Я больше этого не вынесу, - прошептал Амир и резко остановил машину у тротуара. - А ты?..
Они целовались долго. Наконец, Амир, тяжело дыша, оторвался от Аси и взялся за руль.
- Здесь стоянка запрещена, - пояснил он, - но мы найдем другое место... если ты не против...
Полумрак за спущенными шторами. Мягкий ковер под босыми ступнями. Шелковое тонкое и ненужное одеяло. Белые прохладные простыни и шепот нетерпеливых губ, как шепот листвы за открытым окном - неизвестно о чем. Безумно короткое обоюдное счастье.
Выходя из маленького отеля, она оглянулась. Чтобы запомнить его, или просто так.
- Поедем опять туда, - сказал Амир. Она без пояснений поняла, “куда”.
Когда они доехали до верхней террасы, был уже поздний вечер. Хайфа под ними переливалась разноцветными огнями, прибрежная морская полоса освещалась плавучими ресторанами, дальше море уходило в темноту с редкими огоньками... а над головой сиял золотой купол Храма.
- Что ты попросила сегодня у рыб? Какое желание ты загадала?
- Я загадала три... - Ася не могла признаться, что осознала свои желания в тот момент, когда они вышли из больницы. Но они были те же самые, что и тогда, возле рыб, только в ту минуту показались слишком безумными.
- Назови хоть одно из них, - попросил он.
- Получить золотую рыбку, - рассмеялась Ася.
- Зачем она тебе?
- Она будет рассказывать мне про тебя и про твой любимый город.
Амир притянул ее к себе и шепнул:
- Все твои желания исполнятся... вот увидишь.
Ася усмехнулась. Все её три желания были об одном. Чтобы этот день никогда не кончился. Или, чтобы всё повторилось когда-нибудь, но поскорее. Чтобы они не расстались навсегда, совсем навсегда. Но они ведь не бугенвилии, они уже расплели свои ветви...
- Какой был длинный сегодня день, - сказала она, - но он пролетел мгновенно. И как много он вместил. Мне кажется, что я стояла здесь не сегодня утром, а давно-давно...
- У тебя цвет глаз как у моря. Я еще утром рассмотрел.
- Но море всегда разное, - возразила Ася.
- Ну да. Ты тоже такая. То смеешься, то волнуешься, то грустишь. Как море. А еще... еще... - он не договорил и стал целовать ее... губам было больно, но она не отстранилась...
- Ты вернешься сюда? - спросил он, когда они слегка отодвинулись друг от друга, чтобы отдышаться.
- Зачем? И когда? - Ася покачала головой. - У меня ведь тоже работа, как и у тебя. И у меня тоже там всё, как и у тебя здесь. Но твой город я не забуду. И тебя тоже... и всё, что с нами здесь было... Отвези меня домой, - печально сказала она. - Уже поздно, моя тетушка беспокоится.
Она назвала адрес, и совсем скоро, как ей показалось, машина остановилась у дома. Они долго сидели и молчали.
- Дай мне свой почтовый адрес, - наконец, сказал он.
Ася протянула свою визитку, с адресом, электронной почтой, и телефонами - служебным и домашним.
- Мужчины не любят писать, и ты тоже не напишешь.
- Ты права, - улыбнулся Амир и сунул кусочек картона в карман, - ненавижу писать письма.
Тетушка, пыхтя от волнения и беспокойства, собирала Асю в дорогу. Мальчишки уже ушли в школу, хотя очень просились остаться под предлогом, что вещи тяжелые и женщинам нельзя их поднимать, и вообще, так хочется съездить в аэропорт, там же самолеты! Но тетушка осталась холодна к их мольбам. Ася ходила следом за тетушкой и стонала: - Ну, тетечка Роза, куда ты кладешь фрукты, зачем? У нас там всё есть, всё! Да и не пропустят в аэропорту, у вас одни микробы, а у нас другие! Не разрешат!
- Разрешат! Перестань сказать, я знаю, как у вас всё дорого!
Но Ася все же выложила фрукты, только от ананаса не смогла отказаться, она их очень любила, и они действительно там были дорогие.
- Ну скажи, скажи, - приставала тетушка, - тебе у нас понравилось? Какой город, а! А природа! Перестань сказать, у вас там таких пальм и таких цветов нет, не говорю уж о фруктах! Приезжай еще, ты ребятам очень понравилась. Ты с ними столько разговаривала, я ведь мало разговариваю, мне некогда! Ну и они молодцы, весь город тебе показали. Да, у нас много красивых местечек. Я рада, что ты всё посмотрела. Жалко, что Соломон тебя так и не увидел, ведь он только послезавтра приедет, а может, и не приедет, дружок-то его совсем плох... Перестань сказать, я знаю, что всё будет хорошо! Приезжай еще! Я тебе хорошего парня найду. Что ты смеешься? Ну, сделала я ошибку! Хотя... толстый немного, но вполне приличный парень! Хватит смеяться, иссмеялась вся! Будешь писать родителям, передавай от меня большой привет! Напиши, что я приглашаю их в Хайфу. Не в гости, это само собой, а насовсем! Они таки соберутся когда-нибудь или как?
- Или как, - вздохнула Ася. - Им с дачей расставаться жалко.
- Зачем им дача? - изумилась тетушка. - В Хайфе никакой дачи не надо, Хайфа сама как дача! Перестань сказать, неужели им не надоело в земле копаться? Так я им устрою здесь огород, возле дома, петрушку с укропом посадят, - засмеялась она. - Дача им нужна!
Тетушка все тараторила, но, наконец, они сели в такси и поехали в аэропорт.
“Всё прошло как сон пустой, царь женился на другой”. Эта строчка из пушкинской сказки навязчиво ее преследовала. Ни звонка, ни письма, ничего. С глаз долой, из сердца вон. Да разве успела она поселиться в его сердце, разве успела оплести его своими цветками... нет, конечно, нет, смешно и думать, смешно и надеяться. И эти открытки с видами Хайфы, а особенно ту, где гора Кармель, лучше засунуть подальше.
Однажды рано утром в дверь позвонили. Несколько мужчин, одетых в синюю, с какими-то значками, форму, внесли в комнату большой, обитый деревянными планками, продолговатый ящик. Долго и осторожно распаковывали, перебрасываясь непонятными фразами. Она ничего не понимала и за их спинами ничего не видела, а на ее вопросы они только улыбались. Наконец, с радостными восклицаниями они отошли в сторону и жестами позвали ее - смотри! Она приблизилась и увидела странный стеклянный контейнер... и вскрикнула. Внутри плавала золотая рыба... немного поменьше тех, что она видела тогда. Рыба сверкала чешуёй и шевелила золотыми плавниками. Ася закрыла лицо руками, постояла так и снова взглянула. Нет, не привиделось. Рыба вильнула блестящим хвостом и ушла вниз, тут же опять всплыла. Вдруг разошедшиеся за окном облака пропустили солнечный луч, и он пронизал воду - рыба вся заискрилась, она словно загорелась золотом. Ася потрясенно спросила:
- Это мне?..
- Да, - улыбнулся один мужчина, оторвался от зрелища и с интересом посмотрел на нее. - Из Израиля. - Вздохнул и добавил: - Кто-то вас очень любит. - Он протянул ей тонкую книжечку. - Вот инструкция, как ухаживать, чем кормить, почитаете. Вот еще вам пакет с кормом на первое время.
- А я смогу? - тихо спросила Ася.
- Конечно. Тут же по-английски написано.
- Я не о том... Я не знаю, получится ли у меня... чтобы она жива была... всегда.
Мужчина пожал плечами.
- Наверное. Если будете стараться. Ей бассейн нужен, хотя бы небольшой.
- Я куплю. Сегодня же! У меня есть большая терраса, я там поставлю. А письмо есть? Письмо?
- Нет, ничего больше нет. Распишитесь вот здесь...
Они ушли. Она осталась с золотой рыбой наедине. Рыба неспешно плавала, открывала рот и шевелила плавниками. Ася рассмеялась и заплакала. Из глаз катились слезы, такие же прозрачные, как вода в аквариуме.
“Секрет”
