В ожидании Оскара

Я не сразу же врубаюсь в этот фильм. Причин тому три. Поначалу, фильм кажется если не скучным, то скучноватым – разницу сечете? Бесконечные споры об отмене рабства в Америке – на кровавом фоне Гражданской войны. Конечно, сама история, нельзя сказать, что такой уж развеселый сюжет: за исключением  взрывных, крещендных моментов, она тянется довольно однообразно и монотонно. А, может, я вообще не такой уж крутой любитель исторических фильмов, тем более -  биографических, где сюжетный драйв зациклен на главном герое, к тому же героическом герое, а я предпочитаю сложные, полисемичные, противоречивые, оксюморонные характеристики?

 

Вспоминаю немногочисленные примеры биофильмов, где исторический герой подан неоднозначно - не отрицательно и не положительно, - как в реале, согласитесь, не бывает, а во всей своей противоречивой красе, например, старый британский фильм Кена Хьюза о Кромвеле, который сверг монархию и казнил короля, а потом сам стал диктатором. Было о чем поразмыслить – люблю кино с таким вот долгим постдействием во мне как в зрителе. То же – с книгами. 

 

Другая причина моего настороженного отношения к этому фильму – его герой, герой из героев, самый популярный персонаж американской истории: Линкольн. Книг о нем – вагон и маленькая тележка, да и фильмов про Эби – несчитано.  Зачем еще один?

 

Американы знают его био наизусть со школы. Да и я, натурализованный гражданин США, знаком с Линкольном не понаслышке. Отчасти благодаря моей соседке Лене Клепиковой (по совместительству – жене, а иногда соавторе), которая в одном только «Русском базаре» опубликовала четыре эссе про Линкольна, а сколько еще рассказала о  том, что в статьи не вошло!

 

Я в курсе всех перипетий блестящей карьерной и непростой семейной жизни этого провинциала, волей исторических судеб и незаурядных личных дарований ставшим великим и трагическим политиком, отменившим в стране рабство и павшим от руки политического ассассина.

 

Само собой, помимо официальных биографий – агиографий (житий святых), существует множество ревизионистских, модных поныне психоаналитических, так называемых патографий – вплоть до гипотезы об одноразовом романе Линкольна с солдатом в казарме. По любому, у меня были сомнения: как можно рассказать о таком суперпопулярном герое наново.

 

И, наконец, еще одно мое – скажем так – предубеждение. Я говорю о режиссере Стивене Спилберге, коего я отнюдь не фанат, дышу ровно и даже от лучшего у него «Списка Шиндлера» не в отпаде, предпочитая другие холокостные фильмы - как, например, «Фальшивомонетчики» Стефана Рузовицкого или «Черную книгу» Пола Верховена. Вдобавок «Линкольна» так раскрутили и пропиарили заранее и впрок по всем телеканалам и во всех газетах, так меня прессовали со всех сторон, что это великий американский фильм и  шедевр – я, понятно, стал сопротивляться такому на меня давлению. Может, я и не пошел бы на это кино, если бы не наехавший к нам по пути из Европы в Аляску сын, пожар и потоп в одном лице – пробежки по всему городу, музеи, рестораны, театры. С другой стороны, это молодит, а за «Линкольна» ему отдельное спасибо.

 

Хоть и не с первых кадров, но где-то с середины фильм захватил меня и уже не отпускал до самого конца, пусть концовок у этого фильма, как у Спилберга сплошь и рядом, несколько: можно было кончить проездом Линкольна по полю битвы среди сплошных трупов, чудовищный итог Гражданской войны, или покушением на президента и его смертью, да хоть принятием Конгрессом Тринадцатой поправки к Конституции о запрещении рабства. Фильм можно было так и назвать «Тринадцатая поправка», потому что весь его сюжет крутится вокруг отмены рабства, ключевом, переломном моменте американской истории. Эмоциональный и психологический напряг сильнейший, особенно само голосование – Поправка была принята маргинальным большинством.

 

Аналогично небольшим большинством проголосовал Конвент за казнь гражданина Людовика Капета, бывшего короля Франции. И оба решения – исторически судьбоносные. (Политкорректный упрек, что среди главных фигурантов фильма об отмене рабства нет черных, а только среди маргиналов и в массовке, отметаю, как идиотичный.) Можно и так сказать: этот фильм не только – и не столько – о Линкольне, сколько о том, как работает великая американская демократия. Сюжетная, игровая психологическая фишка – демократия в действии.

 

            И тут, признаться, я в некоторой растерянности, как критик. Фильм настолько целостно воздействует на меня, как на зрителя, что я, честно, не знаю, кому отдать пальму первенства. Не очень любимому мною режиссеру Стивену Спилбергу? Пулитцеровскому и Оскаровскому лауреату Тони Кушнеру, который написал динамичный сценарий и хлесткие диалоги? Дважды оскаровскому лауреату Янушу Каминскому (Kaminski), который создал в коричневатой гамме цветовую симфонию фонарей и ламп – визуальный лейтмотив фильма? Или в первую очередь исполнителю главной роли Дениэлу Дэй-Льюису? Не надо быть пророком, чтобы предсказать, что весной на этот фильм оскары посыпятся, как из рога изобилия, и Дениэл Дэй-Льюис может стать первым актером, получившем трех оскаров (два предыдущих за роли в «Моей левой ноге» и «Нефти»).

 

            Парадокс, который спервоначалу бросается в глаза – что национального героя Америки играет человек с двойным гражданством – британским и ирландским, с заметным английским акцентом, англо-ирландско-еврейского происхождения, из элитной лондонской семьи: отец – поэт-лауреат, мать – известная актриса, дед – сэр и директор главной киностудии страны. Однако главное – не его анкетные данные, а тот характер, который он вылепляет из хрестоматийной исторической фигуры. Великий оратор, заражавший своим пафосом массы, дан в этом фильме с низким, глуховатым, как бы севшим голосом, и я тут же припомнил гениальную пушкинскую строчку: «Охрипший голос мой приличен песне». Именно: антиораторский голос Линкольна – Дэя-Льюиса заставляет вслушиваться, прислушиваться к нему с умноженным вниманием. Да и весь образ Линкольна в этом фильме строится на контрастном сопоставлении великого и человеческого, исторического и современного, героического и невротического. Героем оказывается чуть ли не антигерой, но весь секрет в том, что этот  антигерой становится героем. Пусть иногда фильм соскальзывает в мелодраму в урон художеству, но как раз эта мелодраматизация делает историю более понятной и близкой зрителю. Мелодраматизация очеловечивает историю. Исторические фигуры – не один только Линкольн, но он в первую очередь – показаны с любовью, но без пиетета, они оживают на экране, сбрасывают с себя «бронзы многопудье» и выглядят, как наши современники, несмотря на бутафорские бороды, которым позавидовали бы амиши в Пенсильвании или бруклинские ортодоксы. Мы следим за общеизвестным сюжетом как будто он нам неизвестен от начала до конца по учебникам и в наших силах изменить его трагическое, фатальное течение.  

 

История с человеческим лицом.