ПО ЭТАПУ
И не только они. Михаил Круг был популярен в самых широких слоях. Опять же – особенно в Твери. Любовь народную к блатным песням объясняют исторической судьбой России, где от тюрьмы никогда не зарекались. Особенно в XX веке. “Кто не был – тот будет, кто был – тот не забудет”, – предрекает синяя наколка-татуировка на плечах тех, кто “отсидел” хоть раз. Миллионные массы, прошедшие тюрьмы-лагеря, закономерно порождали свою культуру, которая захватывала страну, поскольку в каждой семье кто-нибудь да сидел.
Однако к концу брежневских лет и Советского Союза блатная песня и блатная культура ушли на невидимые задворки общества. В эпоху застоя считалось модным и престижным если не читать, то покупать книжки, выглядеть начитанным и образованным.
И вдруг – всё перевернулось. Конечно, не совсем вдруг. За десятилетия спокойной жизни в недрах системы сложилась так называемая теневая экономика - конгломерат чиновников, торгово-промышленных дельцов, их многочисленных рядовых подручных и просто бандитов. И когда пришла свобода, блатняк вышел из тени и заполонил российскую жизнь.
Но это была уже несколько иная генерация. На наших глазах произошла историческая смена.
На наших глазах канул в прошлое классический мир и образ так называемых нэпманских воров – то есть возникших в стране во времена новой экономической политики Ленина, просуществовавшей с 1922 по 1927-28 год. Из десятилетия в десятилетие он был неизменен - “Гоп со смыком”, “Мурка”, “Таганка”, кепочка-восьмиклиночка, сапоги гармошкой или дудочкой, финка в кармане и зуб золотой. Конечно, к семидесятым-восьмидесятым годам в кепочках-восьмиклиночках и сапогах (“прохарях”) никто не ходил, но общий тон, уклад, закон был и оставался неизменным. Чтобы получить звание вора, надо пройти испытания, заслужить. Чтобы стать авторитетным, мало даже громких дел на воле - положено иметь несколько сроков. Если тебя не видели и не знают на этапах, “крытках” (тюрьмах) и зонах, ты – никто. Коронованный вор в законе не имел семьи, родных и близких, никакого личного имущества. Жил за счет общака, то есть общей казны, которую и распределял по необходимости на неотложные нужды воровского мира. Слово и приговор “законника” почитались окончательными и неукоснительно исполнялись.
Предполагаю, что аскетизм законников в какой-то степени диктовался и тем, что в СССР нельзя было иметь что-то сверх того, что имеют другие, – сразу вызовешь подозрения. А как только стало можно быть богатым, монашествующий образ вора в законе превратился в анахронизм.
Прежде всего потому, что в криминальный мир страны хлынули молодые люди, не имевшие никакого отношения к прежнему воровскому сообществу, не прошедшие тюрьмы и лагеря, – обязательной воровской академии. Так называемые спортсмены. Коммерческие ларьки везде и всюду возникли ведь после того, как президент Ельцин дал лицензию на импорт товаров специально созданному Национальному фонду спорта. Тогда и возникла торгово-криминальная империя из бывших спортсменов – руководители низшего и среднего звена, бойцы-дружинники, по-новому говоря – “быки”, охраняющие бизнес. Потом “спортсменами” стали называть всех представителей новой криминальной плеяды. Они же уголовников-блатарей называли “синие” – по цвету татуировок. По всей стране началась беспощадная война “спортсменов” против “синих”. В которой безусловно побеждали “спортсмены”. Потому что за ними были большие деньги хозяев, невиданное раньше обилие огнестрельного оружия (приходили и расстреливали из автоматов) и полное презрение всех правил. Никаких разговоров, переговоров, тем более уважения к авторитетам. Беспредел.
Однако потом беспредельщики и их хозяева спохватились. В миру, на воле, они почти победили – это так. Но никто из них, тем более из рядовых “быков”, не гарантирован от тюрьмы и зоны. А там власть держат “синие”, зона живет по их понятиям и под их контролем. И с любым из новой плеяды там сделают всё, что угодно.
Так состоялось нечто вроде примирения сторон на основе компромисса.
Прошло некоторое время – и сложилась новая криминальная генерация, представители которой уже не называют себя блатными, ворами и тем более урками. Они – братва. Это слово стало повсеместным во многом благодаря песне Евгения Кемеровского, которая в начале-середине 90-х годов (время громких бандитских войн за сферы влияния) гремела из всех ларьков на всех углах, площадках, площадях и рынках:
Братва, не стреляйте друг друга!
Вам нечего в жизни делить!
За круглым столом позабудьте обиды,
Ведь всем тяжело друзей хоронить.
Чуть позже возник Михаил Круг. Самая известная его песня – “Владимирский централ”:
Владимирский централ - ветер северный,
Этапом из Твери - зла немерено.
Лежит на сердце тяжкий груз.
Владимирский централ - ветер северный,
Когда я банковал - жизнь разменяна,
Но не “очко” обычно губит,
А к одиннадцати туз.
Судите сами, это новая “Таганка” (“Таганка, я твой бессменный арестант, пропали юность и талант в твоих стенах...”) или нет. Но факт бесспорен – в Твери стоит памятник автору. Он сидит на длинной бронзовой скамейке, чуть сбоку, чтобы любой мог посидеть рядом, сфотографироваться и уж непременно выпить со своим парнем Мишей Воробьевым (Круг - псевдоним) из тверского района Пролетарка – учащимся профтехучилища, слесарем-авторемонтником, шофером, лауреатом премии “Овация” 1998 года в номинации “Русский шансон”.
Правда, уроженцу Тверской земли Сергею Лемешеву памятника до сих пор нет. В оправдание можно сказать, что у почитателей Лемешева отсутствуют деньги, а у поклонников Круга их в избытке. Но не стоит думать, что памятник Кругу – это исключительно инициатива и даже вызов братвы. Отнюдь, здесь и культурная политика местного правительства.
“Круг - великий человек! – говорит директор городского департамента культуры Сергей Перевертаев. – Я с ним дружил!”
И прежний губернатор Тверской области Платов общался с Кругом, а нынешний, Зеленин, многое сделал для установки памятника. А еще Зеленин часто проводит беседы и встречается с молодежью из патриотических, типа, организаций, в натуре.
Правда, некоторые местные интеллигенты возмущаются, но им возражает старейший краевед области Борис Финкельштейн: “Я вот, например, отрицательно отношусь к тому, что в Москве стояли памятники Сталину. Скольких людей он загубил! А Круг никого не убивал!”
Это верно. Народ с краеведом согласен. Михаил Круг никого не убивал, и не воровал, а всего лишь слагал песни о тех, кто иногда, может быть, кого-то и замочил, но исключительно по справедливости, а насчет воровать – так это ж их работа, да и кто из нас не без греха...
Для народа авторитет – власть. А что такого может сказать она людям в упрек? В поддержание своего морального авторитета и права на упрек? Что никак не может осудить и посадить сенатора Изместьева, который, если верить его браткам-киллерам, заказал-замочил пять человек? Или рассказать про сенатора Вавилова, на которого уже десять лет заводят уголовные дела, обвиняя в хищениях сотен миллионов долларов, а он сидит себе в Совете Федерации и в ус не дует? Чем они лучше персонажей круговских песен? В глазах народа – гораздо хуже. Те – честные братки, а эти – под “крышей” власти.
Но и братки не такие “честные” – они ведь знаются-общаются с теми же изместьевыми за одну мазу.
Тут надо сказать про еще одно крушение устоев прежнего воровского кодекса – никогда не идти на сотрудничество с властью. Ни с кем, тем более с милицией. Это правило смыло, как волной. Уже в начале 90-х многие знающие люди лицезрели на фотографии вора в законе Пуделя чуть ли не рядом с Ельциным, в его окружении. Потом авторитеты из братков избирались и мэрами городов – от маленького Ленинск-Кузнецкого до Нижнего Новгорода и Владивостока. Помню, промелькнула в печати записка одного из областных руководителей приятелю-подельнику. Примечательная тем, что государственный муж вместо слова “деньги” писал даже не всеобщее “бабки”, “бабло”, а употреблял жаргонное слово, известное лишь в узких кругах, – “лавэ”. Поди разбери, где здесь братки, а где администрация.
В заключение вернусь к заседанию Государственного совета по проблемам преступности, общественной безопасности. Министерство внутренних дел подготовило к нему справку. По ней количество преступлений в России за 10 лет выросло в 2 раза. На 100 процентов.
В эту статистику попал и певец Михаил Круг – его застрелили в собственном доме в ночь с 30 июня на 1 июля 2002 года.
