БАЛЕТНАЯ ТРУППА ИЗ ГРУЗИИ ГАСТРОЛИРУЕТ В АМЕРИКЕ
Культура
Выступление Государственного балета Грузии в Америке (импресарио Давид Иден) – событие. Насколько я знаю, этот театр в Америку раньше не приезжал. Кроме того (или в первую очередь), выступления театра интересовали любителей балета еще и потому, что во главе этой труппы с 2002 года стоит Нина Ананиашвили, звезда мирового балета.
Нью-йоркские критики и зрители (и я в том числе) отправились в Нью-Хэвен (там проходили гастроли) посмотреть балет «Жизель» в исполнении грузинской труппы, тем более что в главных ролях выступали сама Нина Ананиашвили и премьер Большого театра Сергей Филин.
Прежде всего хочется отметить, что труппа в целом произвела на меня очень хорошее впечатление. Кордебалет танцевал виллис во втором акте так чисто, как не всегда танцует кордебалет Американского балетного театра. В манере исполнения танцовщиков видна хорошая русская школа. Мне показалось только, что руки у женщин «жестковаты», особенно у Нино Очиаури, исполнительницы партии Мирты. Но в целом танец балерины производит прекрасное впечатление: высокий прыжок, горделивая осанка, хорошая манера исполнения.
Мужчин в труппе пока что намного меньше, чем женщин, но они зато все – красавцы, причем явно благородного происхождения. Трудно даже поверить, что в крестьянском танце, который в грузинском спектакле танцуют шестеро танцовщиков, все эти мужчины с изысканными манерами – крестьяне.
Нина Ананиашвили впервые после родов вышла на сцену в роли Жизели. Выглядит балерина как восемнадцатилетняя девочка, танцует легко, прыжок по-прежнему высокий и стремительный.
Жизель Ананиашвили – чистая сердцем девушка. Именно это столкновение абсолютной душевной чистоты с реальным миром и приводит ее к смерти в первом акте.
Душевная чистота является сутью и Жизели-виллисы, какой она является Альберту во втором акте на кладбище. Она не судит и не прощает Альберта, потому что не винит его в своей смерти.
Светлым образом проходит Жизель Ананиашвили сквозь первый акт земной жизни, светлым видением появляется ночью во втором акте, чтобы исчезнуть навсегда: ей нет места в реальном мире - с его жестокостью и обманами, ей нет места и среди виллис - с их злобой и жаждой мести.
Сергея Филина в роли Альберта я видела впервые и была покорена его профессиональным мастерством, тонкой актерской интерпретацией образа.
Альберт Филина выходит на сцену уже пожившим и все испытавшим «бонвиваном». Пока Жизель в самом начале балета обегает сцену в поисках Альберта, Филин стоит, заложив руки за спину. В этой позе – весь характер героя: ироничный, пресыщенный женской любовью, не знающий до времени сердечного волнения. Словом, то ли Чайльд Гарольд, то ли Онегин.
Второй акт – явление видения Жизели, сцена с виллисами – все, казалось, было создано воображением Альберта. Альберт Филина приходит на могилу Жизели хотя и не в состоянии трагического отчаяния, но в глубокой печали и раскаянии. Опустив букет лилий на могилу, он и сам опускается перед ней на колено и припадает к земле. Затем берет одну из лилий и вдыхает ее аромат... Именно в этот момент из кулис появляется Жизель...
Так и кажется, что все видения этой ночи возникли из аромата лилий и мечтаний Альберта. Время от времени Альберт Филина даже встряхивает головой, как бы пытаясь прогнать ночной кошмар, но ему жаль расстаться с видением Жизели...
Жизель исчезла во тьме кулис, Альберт Филина вновь опускается на колени перед могилой и вновь припадает к ней головой, вдыхая аромат лилий...
Филин создал элегическое и поэтичное окончание балета.
В дуэте Ананиашвили и Филина мне понравилось еще и единство стиля исполнения: так танцевали в 50-х-60-х годах. Были в этом единстве исполнения благородство и гармония.
Нина Ананиашвили заслужила ту славу, которой она пользуется в мире. А вот судьба Филина была к нему несправедлива. На мой взгляд, Филин – один из самых блестящих танцовщиков Большого театра конца XX века, и хотя имя его известно в балетном мире, но подлинная мировая слава обошла Сергея, вознося куда менее достойных артистов. Как это случилось, кто виноват - не знаю.
Очень перспективным показался мне артист Давид Хозашвили (лесничий Ганс, в западном балете – Илларион). Он полон энергии и внутренней силы. Но, думаю, стоит вернуться к такой исторической детали его грима, как борода. И не только потому, что лесничий немыслим без бороды. Но мужественный облик артиста надо бы несколько смягчить, все-таки у него в балете другая роль.
А вот что вызвало во мне чувство протеста, так это современная вставка в старинный балет в начале действия. «Жизель» была поставлена на сцене грузинского театра впервые в 1946 году знаменитым грузинским танцовщиком Вахтангом Чабукиани. Тот перенес в Грузию последнюю редакцию старинного балета Ж. Перро и Ж. Коралли, сделанную Мариусом Петипа в 1884 году для Мариинского театра. В 2006-м Алексей Фадеечев, в прошлом премьер и затем некоторое время художественный руководитель труппы Большого театра, создал в Грузии свою редакцию. Не знаю, кому принадлежит сцена появления Альберта и оруженосца в начале балета, но считаю ее не только чужеродным телом в балете, но и просто неверной.
Сюжет балета по либретто начинается с того, что граф Альберт, переодевшись крестьянином, чтобы скрыть свое благородное происхождение, поселяется в деревне, где живет Жизель, в домике напротив ее дома. В грузинском театре Альберт, появившись вместе с оруженосцем на сцене, стучит в дверь домика. В дверях появляется суровая крестьянка. Альберт просит ее спрятать у себя его шпагу и плащ (атрибуты графского происхождения). Крестьянка отказывается. Тогда оруженосец трясет перед ней мешочком с деньгами. Крестьянка уступает.
Помилуйте, что за нелепость! Я уж не говорю о том, что трясти мешком с деньгами можно в «Корсаре», но не в романтическом балете. Это неверно и по сути сюжета. Выбегает Жизель, и первое, что она делает (прежняя мизансцена сохранена), бежит к домику напротив, где, – она ЗНАЕТ, – живет Альберт. Это ведь не первая встреча Альберта и Жизели. Мы застаем их уже в начале любви. Вся суть балета – в «драме сердца» героев, а не в реалистическом объяснении быта.
За исключением этого ненужного вмешательства в романтический сюжет спектакль грузинского театра произвел хорошее впечатление. Желаю ему и его художественному руководителю Нине Ананиашвили удачи и дальнейшего процветания.
Фото автора
Нью-йоркские критики и зрители (и я в том числе) отправились в Нью-Хэвен (там проходили гастроли) посмотреть балет «Жизель» в исполнении грузинской труппы, тем более что в главных ролях выступали сама Нина Ананиашвили и премьер Большого театра Сергей Филин.
Прежде всего хочется отметить, что труппа в целом произвела на меня очень хорошее впечатление. Кордебалет танцевал виллис во втором акте так чисто, как не всегда танцует кордебалет Американского балетного театра. В манере исполнения танцовщиков видна хорошая русская школа. Мне показалось только, что руки у женщин «жестковаты», особенно у Нино Очиаури, исполнительницы партии Мирты. Но в целом танец балерины производит прекрасное впечатление: высокий прыжок, горделивая осанка, хорошая манера исполнения.
Мужчин в труппе пока что намного меньше, чем женщин, но они зато все – красавцы, причем явно благородного происхождения. Трудно даже поверить, что в крестьянском танце, который в грузинском спектакле танцуют шестеро танцовщиков, все эти мужчины с изысканными манерами – крестьяне.
Нина Ананиашвили впервые после родов вышла на сцену в роли Жизели. Выглядит балерина как восемнадцатилетняя девочка, танцует легко, прыжок по-прежнему высокий и стремительный.
Жизель Ананиашвили – чистая сердцем девушка. Именно это столкновение абсолютной душевной чистоты с реальным миром и приводит ее к смерти в первом акте.
Душевная чистота является сутью и Жизели-виллисы, какой она является Альберту во втором акте на кладбище. Она не судит и не прощает Альберта, потому что не винит его в своей смерти.
Светлым образом проходит Жизель Ананиашвили сквозь первый акт земной жизни, светлым видением появляется ночью во втором акте, чтобы исчезнуть навсегда: ей нет места в реальном мире - с его жестокостью и обманами, ей нет места и среди виллис - с их злобой и жаждой мести.
Сергея Филина в роли Альберта я видела впервые и была покорена его профессиональным мастерством, тонкой актерской интерпретацией образа.
Альберт Филина выходит на сцену уже пожившим и все испытавшим «бонвиваном». Пока Жизель в самом начале балета обегает сцену в поисках Альберта, Филин стоит, заложив руки за спину. В этой позе – весь характер героя: ироничный, пресыщенный женской любовью, не знающий до времени сердечного волнения. Словом, то ли Чайльд Гарольд, то ли Онегин.
Второй акт – явление видения Жизели, сцена с виллисами – все, казалось, было создано воображением Альберта. Альберт Филина приходит на могилу Жизели хотя и не в состоянии трагического отчаяния, но в глубокой печали и раскаянии. Опустив букет лилий на могилу, он и сам опускается перед ней на колено и припадает к земле. Затем берет одну из лилий и вдыхает ее аромат... Именно в этот момент из кулис появляется Жизель...
Так и кажется, что все видения этой ночи возникли из аромата лилий и мечтаний Альберта. Время от времени Альберт Филина даже встряхивает головой, как бы пытаясь прогнать ночной кошмар, но ему жаль расстаться с видением Жизели...
Жизель исчезла во тьме кулис, Альберт Филина вновь опускается на колени перед могилой и вновь припадает к ней головой, вдыхая аромат лилий...
Филин создал элегическое и поэтичное окончание балета.
В дуэте Ананиашвили и Филина мне понравилось еще и единство стиля исполнения: так танцевали в 50-х-60-х годах. Были в этом единстве исполнения благородство и гармония.
Нина Ананиашвили заслужила ту славу, которой она пользуется в мире. А вот судьба Филина была к нему несправедлива. На мой взгляд, Филин – один из самых блестящих танцовщиков Большого театра конца XX века, и хотя имя его известно в балетном мире, но подлинная мировая слава обошла Сергея, вознося куда менее достойных артистов. Как это случилось, кто виноват - не знаю.
Очень перспективным показался мне артист Давид Хозашвили (лесничий Ганс, в западном балете – Илларион). Он полон энергии и внутренней силы. Но, думаю, стоит вернуться к такой исторической детали его грима, как борода. И не только потому, что лесничий немыслим без бороды. Но мужественный облик артиста надо бы несколько смягчить, все-таки у него в балете другая роль.
А вот что вызвало во мне чувство протеста, так это современная вставка в старинный балет в начале действия. «Жизель» была поставлена на сцене грузинского театра впервые в 1946 году знаменитым грузинским танцовщиком Вахтангом Чабукиани. Тот перенес в Грузию последнюю редакцию старинного балета Ж. Перро и Ж. Коралли, сделанную Мариусом Петипа в 1884 году для Мариинского театра. В 2006-м Алексей Фадеечев, в прошлом премьер и затем некоторое время художественный руководитель труппы Большого театра, создал в Грузии свою редакцию. Не знаю, кому принадлежит сцена появления Альберта и оруженосца в начале балета, но считаю ее не только чужеродным телом в балете, но и просто неверной.
Сюжет балета по либретто начинается с того, что граф Альберт, переодевшись крестьянином, чтобы скрыть свое благородное происхождение, поселяется в деревне, где живет Жизель, в домике напротив ее дома. В грузинском театре Альберт, появившись вместе с оруженосцем на сцене, стучит в дверь домика. В дверях появляется суровая крестьянка. Альберт просит ее спрятать у себя его шпагу и плащ (атрибуты графского происхождения). Крестьянка отказывается. Тогда оруженосец трясет перед ней мешочком с деньгами. Крестьянка уступает.
Помилуйте, что за нелепость! Я уж не говорю о том, что трясти мешком с деньгами можно в «Корсаре», но не в романтическом балете. Это неверно и по сути сюжета. Выбегает Жизель, и первое, что она делает (прежняя мизансцена сохранена), бежит к домику напротив, где, – она ЗНАЕТ, – живет Альберт. Это ведь не первая встреча Альберта и Жизели. Мы застаем их уже в начале любви. Вся суть балета – в «драме сердца» героев, а не в реалистическом объяснении быта.
За исключением этого ненужного вмешательства в романтический сюжет спектакль грузинского театра произвел хорошее впечатление. Желаю ему и его художественному руководителю Нине Ананиашвили удачи и дальнейшего процветания.
Фото автора
