Что имеем – не храним
В мире
Телята бегали за бензовозом – думали, что привезли воду.
Эта деталь из рассказа секретаря Яшкульского райкома партии Калмыкии на всю жизнь врезалась мне в память. Еще с восьмидесятых годов. Представьте калмыцкий зной, сорок градусов в тени. В этой тени лежат, изнемогают телята, ждут. Появляется на улице бензовоз, и они бегут за ним: думают, что вода...
Так было в шестидесятые годы. Потом, конечно, стало легче. Построили Черноземельский канал с солоноватой водой – счастье! Наладили водоснабжение в поселках. Но все равно... После дня, проведенного в поездках по раскаленной степи, после вечера, проведенного в застолье на чабанском стойбище, я проснулся в коттедже председателя райкома профсоюзов. Пошел в ванную. А это не ванная – это кладовка. И сама ванна, и раковина заполнены аккуратно уложенными вещами. То есть вода здесь никогда не текла и даже не предполагалось, что будет течь.
Тоже на всю жизнь запомнил. И после этого стал иначе смотреть на нашу среднероссийскую жизнь. Где каждая деревенька – на берегу речки. Бери, пей, купайся! Всегда было и всегда будет.
Что имеем – не ценим.
А ведь Организация Объединенных Наций пророчит, что к 2025 году две трети населения планеты будут испытывать дефицит воды. Если мы продолжим расходовать ее так же бездумно, как сейчас. Более 2,7 миллиарда человек столкнутся с жестоким дефицитом и еще 2,5 миллиарда человек будут жить в регионах с очень ограниченным доступом к пресной воде. Говорится и о том, что может возникнуть яростная межнациональная конкуренция за водные ресурсы, чреватая жестокими конфликтами. Проще говоря – возможны войны за передел водных источников.
Уже сейчас 1,1 миллиарда человек на Земле не имеют в достатке чистой воды, пригодной для питья, 2,5 миллиарда живут в антисанитарных условиях и более 5 миллионов человек умирают каждый год от болезней, приносимых грязной водой.
В Европе вроде бы благополучие, но – на грани экономии, вода там дорогая.
И только в России – вдоволь. И почти бесплатно. Пятая или даже четвертая часть всех запасов пресной воды. Наверно, поэтому отношение к ней, вообще к рекам и озерам - другое.
Не забуду путешествие к устью Ишима. Где он впадает в Иртыш. Это в Омской области, село Усть-Ишим.
На ишимском берегу – краны, кучи угля, шлака. Можно сказать – идиллия. По сравнению с тем, что на иртышском.
Большое село Усть-Ишим одним крылом вытянулось вдоль высокого берега Иртыша. Могучая река, мощное течение, заостренные, вытянутые в длину острова – красотища. И километра на два – роскошный пустынный пляж. Но к нему из села, с высокого обрыва, не спуститься, не пройти. Потому что все пространство от обрыва до песчаной кромки – гигантская свалка. Всё, что выбрасывали жители Усть-Ишима в течение всей жизни свалено там. На живописном берегу красивой могучей реки.
Отношение людей к богатствам и красотам своей природы – зеркальное отражение отношения государства. И - наоборот.
Нынешний заместитель главы Росприроднадзора Олег Митволь прославился тем, что борется с богатыми владельцами загородных особняков, которые поставили свои усадьбы на самом берегу водоемов Подмосковья. Он баню певицы Аллы Пугачевой снес. Или заставил перенести подальше от уреза воды. Заслуга и победа.
А о том, что города страны выливают миллиарды и миллиарды тонн и кубометров нечистот в реки почему-то не говорится. Полноценных очистных сооружений практически нет нигде. Даже в столичном городе Санкт-Петербурге. Там 20 процентов канализации напрямую сбрасывают в Неву без очистки. Миллион кубометров в сутки!
Об уроне, который наносит рекам сельскохозяйственные и промышленные предприятия, журналисты, экологи писали все последние десятилетия советской власти. И уж точно вспоминали в июне - во Всемирный день охраны окружающей среды. А сейчас – почти не пишут и не говорят.
Да, наследие мы получили тяжкое. Например, в Советском Союзе навоз с животноводческих комплексов и ферм смывали в реки. Если задуматься, то можно свихнуться. Вместо того чтобы вывозить ценное удобрение на поля и огороды, мы травили (и травим) им свои реки. А поля и огороды – травим химикатами.
Порок советской природоохранной системы (да и любой системы контроля) был в том, что и губители природы, и охранители принадлежали и подчинялись одному государству. Иногда – одному и тому же ведомству. Сами травили - сами себя контролировали.
Думалось, что сейчас-то, когда бизнес и государство раздельны, власть жесткой рукой наведет порядок.
Ничего подобного. Однажды Олег Митволь заикнулся, что нефтяные корпорации гробят землю и он примет меры, – и тут же замолчал. Переключился на владельцев особняков.
А Западная Сибирь – сплошь в нефтяных разводах, в нижнем течении Иртыша и Оби вода и мазут трудно различимы.
- Существуют лимиты на сбросы и выбросы, но они не соответствуют реалиям, - говорит Олег Митволь. - Получается парадоксальная картина: дешевле гадить, чем очищать окружающую среду. Кстати, штрафы за загрязнение рек исчисляются тысячами рублей, тогда как мероприятия по их очистке - сотнями миллионов.
Олег Митволь не сказал самого существенного – прибыль от нефтебизнеса исчисляется в десятках миллиардов долларов.
Нет управы на нефтяных гигантов – нет управы и на других. От больших и средних - до самых малых. Инспекции охраны природы – фикция. А Митволь шумной борьбой с индивидуальными сортирами и банями превращает их в посмешище.
Вся Уральская зона, Кемеровская область, среднее и нижнее Поволжье – территория риска. Там не рекомендуют пить воду из-под крана. Уже очищенную, прошедшую через фильтры.
Немногим лучше и в цивилизованном Подмосковье. Москва-река за пределами мегаполиса – по загрязненности чуть ли не страшнее Волги возле Астрахани. Клязьма после города Щелкова и речка Сестра после города Клина – помойки. Купаться нежелательно. Красивейшая Пахра даже в верховьях опасна для здоровья.
В далекой Восточной Сибири, где, на наш московский взгляд, сплошное царство дикой природы, река Ушаковка, когда ее проверили, поразила ко всему привычных инспекторов и врачей. Оказалось, что содержание кишечной палочки в ней в 33 раза превышает предельно допустимые нормы.
И потому уже не кажутся преувеличением слова Галины Черногаевой, заместителя директора Института глобального климата и экологии:
- На мой взгляд, чистые реки у нас остались лишь на Камчатке. Да еще спрятанные в глубине лесов - как можно дальше от среды обитания человека.
Великая водная держава. А воду из-под крана пить нельзя.
Эта деталь из рассказа секретаря Яшкульского райкома партии Калмыкии на всю жизнь врезалась мне в память. Еще с восьмидесятых годов. Представьте калмыцкий зной, сорок градусов в тени. В этой тени лежат, изнемогают телята, ждут. Появляется на улице бензовоз, и они бегут за ним: думают, что вода...
Так было в шестидесятые годы. Потом, конечно, стало легче. Построили Черноземельский канал с солоноватой водой – счастье! Наладили водоснабжение в поселках. Но все равно... После дня, проведенного в поездках по раскаленной степи, после вечера, проведенного в застолье на чабанском стойбище, я проснулся в коттедже председателя райкома профсоюзов. Пошел в ванную. А это не ванная – это кладовка. И сама ванна, и раковина заполнены аккуратно уложенными вещами. То есть вода здесь никогда не текла и даже не предполагалось, что будет течь.
Тоже на всю жизнь запомнил. И после этого стал иначе смотреть на нашу среднероссийскую жизнь. Где каждая деревенька – на берегу речки. Бери, пей, купайся! Всегда было и всегда будет.
Что имеем – не ценим.
А ведь Организация Объединенных Наций пророчит, что к 2025 году две трети населения планеты будут испытывать дефицит воды. Если мы продолжим расходовать ее так же бездумно, как сейчас. Более 2,7 миллиарда человек столкнутся с жестоким дефицитом и еще 2,5 миллиарда человек будут жить в регионах с очень ограниченным доступом к пресной воде. Говорится и о том, что может возникнуть яростная межнациональная конкуренция за водные ресурсы, чреватая жестокими конфликтами. Проще говоря – возможны войны за передел водных источников.
Уже сейчас 1,1 миллиарда человек на Земле не имеют в достатке чистой воды, пригодной для питья, 2,5 миллиарда живут в антисанитарных условиях и более 5 миллионов человек умирают каждый год от болезней, приносимых грязной водой.
В Европе вроде бы благополучие, но – на грани экономии, вода там дорогая.
И только в России – вдоволь. И почти бесплатно. Пятая или даже четвертая часть всех запасов пресной воды. Наверно, поэтому отношение к ней, вообще к рекам и озерам - другое.
Не забуду путешествие к устью Ишима. Где он впадает в Иртыш. Это в Омской области, село Усть-Ишим.
На ишимском берегу – краны, кучи угля, шлака. Можно сказать – идиллия. По сравнению с тем, что на иртышском.
Большое село Усть-Ишим одним крылом вытянулось вдоль высокого берега Иртыша. Могучая река, мощное течение, заостренные, вытянутые в длину острова – красотища. И километра на два – роскошный пустынный пляж. Но к нему из села, с высокого обрыва, не спуститься, не пройти. Потому что все пространство от обрыва до песчаной кромки – гигантская свалка. Всё, что выбрасывали жители Усть-Ишима в течение всей жизни свалено там. На живописном берегу красивой могучей реки.
Отношение людей к богатствам и красотам своей природы – зеркальное отражение отношения государства. И - наоборот.
Нынешний заместитель главы Росприроднадзора Олег Митволь прославился тем, что борется с богатыми владельцами загородных особняков, которые поставили свои усадьбы на самом берегу водоемов Подмосковья. Он баню певицы Аллы Пугачевой снес. Или заставил перенести подальше от уреза воды. Заслуга и победа.
А о том, что города страны выливают миллиарды и миллиарды тонн и кубометров нечистот в реки почему-то не говорится. Полноценных очистных сооружений практически нет нигде. Даже в столичном городе Санкт-Петербурге. Там 20 процентов канализации напрямую сбрасывают в Неву без очистки. Миллион кубометров в сутки!
Об уроне, который наносит рекам сельскохозяйственные и промышленные предприятия, журналисты, экологи писали все последние десятилетия советской власти. И уж точно вспоминали в июне - во Всемирный день охраны окружающей среды. А сейчас – почти не пишут и не говорят.
Да, наследие мы получили тяжкое. Например, в Советском Союзе навоз с животноводческих комплексов и ферм смывали в реки. Если задуматься, то можно свихнуться. Вместо того чтобы вывозить ценное удобрение на поля и огороды, мы травили (и травим) им свои реки. А поля и огороды – травим химикатами.
Порок советской природоохранной системы (да и любой системы контроля) был в том, что и губители природы, и охранители принадлежали и подчинялись одному государству. Иногда – одному и тому же ведомству. Сами травили - сами себя контролировали.
Думалось, что сейчас-то, когда бизнес и государство раздельны, власть жесткой рукой наведет порядок.
Ничего подобного. Однажды Олег Митволь заикнулся, что нефтяные корпорации гробят землю и он примет меры, – и тут же замолчал. Переключился на владельцев особняков.
А Западная Сибирь – сплошь в нефтяных разводах, в нижнем течении Иртыша и Оби вода и мазут трудно различимы.
- Существуют лимиты на сбросы и выбросы, но они не соответствуют реалиям, - говорит Олег Митволь. - Получается парадоксальная картина: дешевле гадить, чем очищать окружающую среду. Кстати, штрафы за загрязнение рек исчисляются тысячами рублей, тогда как мероприятия по их очистке - сотнями миллионов.
Олег Митволь не сказал самого существенного – прибыль от нефтебизнеса исчисляется в десятках миллиардов долларов.
Нет управы на нефтяных гигантов – нет управы и на других. От больших и средних - до самых малых. Инспекции охраны природы – фикция. А Митволь шумной борьбой с индивидуальными сортирами и банями превращает их в посмешище.
Вся Уральская зона, Кемеровская область, среднее и нижнее Поволжье – территория риска. Там не рекомендуют пить воду из-под крана. Уже очищенную, прошедшую через фильтры.
Немногим лучше и в цивилизованном Подмосковье. Москва-река за пределами мегаполиса – по загрязненности чуть ли не страшнее Волги возле Астрахани. Клязьма после города Щелкова и речка Сестра после города Клина – помойки. Купаться нежелательно. Красивейшая Пахра даже в верховьях опасна для здоровья.
В далекой Восточной Сибири, где, на наш московский взгляд, сплошное царство дикой природы, река Ушаковка, когда ее проверили, поразила ко всему привычных инспекторов и врачей. Оказалось, что содержание кишечной палочки в ней в 33 раза превышает предельно допустимые нормы.
И потому уже не кажутся преувеличением слова Галины Черногаевой, заместителя директора Института глобального климата и экологии:
- На мой взгляд, чистые реки у нас остались лишь на Камчатке. Да еще спрятанные в глубине лесов - как можно дальше от среды обитания человека.
Великая водная держава. А воду из-под крана пить нельзя.
