Конец тьмы

Культура

В переводе с древнегреческого «апокалипсис» означает «откровение». Но поскольку в одноимённой последней книге Евангелия, которая действительно называется «Откровение Иоанна Богослова», речь идёт о событиях, которые произойдут перед Вторым пришествием и будут сопровождаться многочисленными катастрофами и катаклизмами, это слово давно уже стало в современных языках синонимом «конца света». А вот у Мела Гибсона, ничтоже сумняшеся давшего своему новому фильму амбициозное название «Апокалипсис», речь идёт скорее о конце тьмы.
Мел Гибсон, считавшийся когда-то вполне конъюнктурным голливудским актёром, постепенно превращается в одну из самых заметных и контроверсионных фигур американского кино. Судьба его складывается довольно причудливо, поскольку родился Мел в США, но когда он был ещё ребёнком, семья в поисках лучшей доли переехала жить в Австралию. Там Гибсон снялся в первых своих фильмах – прошедших почти незамеченными «Тим» и «Галлиполи», за которыми последовали уже принесшие ему мировую славу первые две серии «Бешеного Макса». Построенные на классическом противопоставлении попадающего в безвыходную ситуацию героя-одиночки и звероподобной толпы его врагов, эти картины очень выиграли от того, что их действие было перенесено в неопределённое близкое будущее – сразу же после происшедшей на земле ядерной катастрофы. То есть уже тогда  в творчестве совсем ещё молодого Гибсона проявились апокалиптические мотивы. Хотя постановщиком «Максов» был крупный австралийский режиссёр Джордж Миллер, который впоследствии перебрался в Голливуд, стал близким другом Стивена Спилберга (тот даже назвал Максом своего первенца) и перед тем, как полностью провалиться в забытьё, сделал несколько неплохих фильмов, в том числе «Иствикские ведьмы» с Николсоном, Шер и Мишелль Пфайфер, совершенно понятно, что без Гибсона ему вряд ли удалось бы найти для своих картин международных прокатчиков. Да, это были весьма пристойные, качественно снятые, изобретательные, закрученные футуристические триллеры, но только Гибсон с его мужественностью и непосредственностью придал им совершенно иное качество и вывел на совершенно иной – архетипический – уровень. Его Макс – это герой не комиксов, а мифов. Так что не приходится удивляться тому, что приглашение в Голливуд не заставило себя ждать.
Начинал он на «новой старой родине» довольно-таки скромно – первые фильмы с его участием «Река» и «Миссис Софель» не получили поддержки ни у зрителей, ни у критики. Все, конечно, отмечали яркую внешность молодого актёра, его естественность, обаяние, но для того, чтобы пробиться сквозь осаждающие студии толпы молодых, смазливых и обаятельных, одного этого ещё недостаточно.
При этом было понятно, что в принципе таким данным пропасть в Голливуде тоже не дадут – рано или поздно Гибсону должно было повезти со сценаристом и режиссёром. И действительно, в 1987 году он снялся в первой серии фильма «Смертельное оружие», сыграв там измученного депрессией, мечтающего о суициде и потому ничего на свете не боящегося полицейского-отморозка. Успех (кассовый) был совершенно феноменальным, и за первой серией вскоре последовали ещё две. Как это нередко бывает, продолжения до уровня оригинала уже не дотягивали, но участие Гибсона гарантировало им многомиллионные сборы. Мел стал настоящей кинозвездой международного масштаба.
В промежутках между этими сериями он снялся в нескольких чуть менее коммерческих картинах - например, в «Текиловом восходе», который поставил знаменитый сценарист, автор  ключевых сцен «Крёстного отца», Роберт Таун; в дурацкой комедии «Птица на проволоке» с Голди Хоун; и даже в «Гамлете», режиссёр которого Франко Дзефирелли, по слухам, влюбился в Гибсона и поэтому-то дал ему сыграть роль, считающуюся самой сложной и самой престижной во всём актёрском репертуаре. К удивлению многочисленных недоброжелателей, утверждавших, что Мел – это просто «кусок мяса» и что убедительно перевоплотиться он может только в какого-нибудь мужлана, с Принцем датским Гибсон справился относительно неплохо. Нет, поймите меня правильно, Лоуренс Оливье и Иннокентий Смоктуновский могут спать в своих могилах совершенно спокойно – на их лавры Мел никогда и не претендовал. Но и провала, который все дружно предрекали ему со всех сторон, тоже не последовало. Так, собственно, впервые стало понятно, что Гибсон далеко не так прост, как кажется на первый взгляд.
А тут ещё выяснилось, что он и режиссёрских амбиций не лишён. В 1993 году Мел ставит свою первую ленту «Человек без лица», провал которой в прокате нисколько не обескуражил начинающего новый этап своей карьеры в Голливуде Гибсона, и два года спустя на экраны вышел его новый фильм «Отважное сердце». В обеих картинах он, кстати, сам сыграл главную роль, но только во второй раз ему улыбнулась удача. Лента о восстании свободолюбивых шотландцев против омерзительных душителей всего доброго и светлого англичан была встречена на «ура» во всём мире. Да, фильм был сделан по многократно опробованным рецептам, но режиссёр смешал все необходимые ингредиенты, некоторым из них придал совершенно новый вид, и в результате коктейль получился отменнейший. В самой Шотландии, кстати, картина была воспринята как гимн местного освободительного движения. В кинотеатрах зрители бесновались, жгли британские флаги, крушили стулья и прочую мебель. Я, помню, очень удивлялся тогда накалу страстей: казалось бы, уже сколько веков прошло с тех пор, как шотландцы потеряли независимость, а вот поди ж ты – оказывается, их ненависть к англосаксам ничуть за этот срок не ослабела. Гибсон, понятное дело, навсегда получил там статус национального героя, в других странах к нему просто начали относиться как к одному из самых мастеровитых коммерческих режиссёров, всегда способных обеспечить зрителям пару часов развлекаловки и расслабухи, а голливудские продюсеры буквально дрались друг с другом за право профинансировать его следующий проект.
Но над своим следующим проектом Мел проработал почти десять лет. Назывался он «Страсти Христовы», и по степени контроверсионности мало какой из американских фильмов последнего десятилетия может с ним сравниться. В чём только Гибсона тогда ни обвиняли – и в искажении Святого Писания, и в буквализме, и в склонности к граничащей с садизмом жестокости, и в попытках нажиться на Евангелии. Самым серьёзным было, конечно, обвинение в антисемитизме – за такие вещи сегодня в Голливуде по головке не гладят. Разве что раскалённым добела утюгом. Гибсону припомнили всё – даже его отца, который, как оказалось, сомневается в том, что во время Второй мировой войны немцы действительно уничтожили шесть миллионов евреев, и, будучи римо-католиком, не признаёт решений Второго Ватиканского собора, в связи с чем сын на территории своего калифорнийского поместья построил специально для него церковь, в которой служат по римско-католическому обряду, но при этом не поминают Папу Римского.
Гибсон все обвинения категорически отрицал, и многие даже ему поверили, но с тех пор он умудрился попасть в ещё одну скандальную историю, которая уже не оставляет сомнения относительно его взглядов. Как-то раз, напившись пьяным, Мел был остановлен полицией и буквально выплеснул на несколько ошарашенных стражей порядка гневную тираду на тему о том, что всю власть в Голливуде, мол, захватили евреи и что таким простым гойским парням, как он, там никакого проходу не дают. История попала в газеты. Всякие еврейские организации и главы студий грозили Гибсону пожизненным бойкотом, обещали, что он теперь никогда и ничего не снимет в Америке и ни одной главной роли ему теперь тоже не достанется. Он же долго извинялся и обещал, что больше так не будет, но ему, кажется, мало кто поверил. На кассовых сборах его фильмов этот скандал, правда, почти не отразился: по всей видимости, публика решила, что до отношения Гибсона к евреям ей никакого дела нет – главное, чтобы кино было развлекательным. И действительно, при противоположном подходе пришлось бы объявить бойкот пьесам Шекспира, операм Вагнера, фильмам Уолта Диснея и всем произведениям многих других весьма знаменитых людей, не скрывавших свои откровенно антисемитские настроения.
Впрочем, в новом фильме Гибсона «Апокалипсис» о евреях нет ни слова. Вместо них – индейцы племени майя, грандиозная империя которых к моменту начала уже находится на грани распада. Действие картины происходит в XVI веке, и начинается она со сцены охоты, во время которой главные герои – жители маленькой, затерянной в джунглях индейской деревушки – убивают тапира, а убив, делят между собой его внутренние органы и съедают его сердце. Мир этой деревушки показан Гибсоном с большой любовью и выглядит вполне даже идиллическим (для всех, кроме тапиров, естественно). Жители её знают всего два в равной степени увлекательных занятия: охота и секс, то есть фрейдовские Эрос и Танатос в чистейшем виде.
Чередовать занятия любовью с поеданием кровоточащего мяса диких животных, наверное, можно было бы бесконечно, но всему хорошему на земле, как известно, приходит конец. В один ужасный день на деревню нападает отряд вооружённых до зубов воинов. Они убивают всех, кто им кажется ненужным или кто оказывает им хоть малейшее сопротивление. Но остальных ждёт ещё более ужасная судьба – связанные верёвками, они отправятся в столицу майя, где их либо продадут в рабство, либо принесут в жертву кровожадным богам. Вся деревня разорена, и только главному герою – молодому индейцу по имени Лапа Ягуара – удаётся спрятать свою беременную жену и ребёнка на дне глубокой каменной ямы. Его же угоняют в плен, но с самого начала понятно, что он сделает всё возможное для того, чтобы вырваться оттуда.
Мир, куда попадают главный герой и его друзья, Гибсон показывает как полярную противоположность тому райскому уголку, в котором они жили до того, как стали жертвами завоевателей. Здесь царят нищета, болезни, уродства и, конечно же, неописуемая жестокость сильных по отношению к слабым. Только в роли жертв теперь уже оказываются не беззащитные зверюшки, а наши герои. Два мира - два, так сказать, тапира.
Благодаря счастливым обстоятельствам и собственной находчивости, Лапе Ягуара удаётся бежать, и всю вторую половину фильма занимает не очень-то правдоподобная, но совершенно виртуозно снятая погоня по девственным джунглям. Смотрится она на одном дыхании и вполне достойна войти в «золотой фонд» киношных погонь, наряду с уже ставшей классикой гонкой из «Французского связного» Уильяма Фридкина. В ходе этой погони главный герой не только ухитряется неоднократно спастись из, казалось бы, совершенно безвыходных ситуаций и поубивать тьму своих врагов, но и вновь обрести завещанное ему отцом, но уже утраченное было мужество.
На первый взгляд можно было бы подумать, что Гибсон снял очередную иллюстрацию к руссоистским утопиям. Один из главных философов французского Просвещения, Руссо призывал человечество вернуться в первобытное состояние, отказаться от якобы несущей одно только зло цивилизации и таким образом вновь обрести идиллическое счастье. Но на самом деле, как мне кажется, «мораль», если можно так выразиться, гибсоновского «Апокалипсиса» прямо противоположная. Верный своим весьма ортодоксальным, особенно по меркам современного западного общества, религиозным воззрениям, Гибсон считает всякое язычество абсолютным и несомненным злом. Для него человеческие жертвоприношения являются неотъемлемым атрибутом любого культа, построенного на поклонении не Единому Богу, а многочисленным лжебогам. При этом за скобки выносятся не только известные случаи человеческих жертвоприношений в монотеистических религиях (например, такие жертвы приносились в Храме Соломона), но и та судьба, которая постигла американских индейцев после их встречи со столь любезными Гибсону христианами-европейцами. Эпиграфом к своей картине он взял слова о том, что «ни одна империя не может быть разрушена, если её не удастся разложить изнутри». А завершают его фильм «целомудренные» кадры с видами испанской эскадры, приближающейся к берегам майя. Ту бойню, которая произошла на этом континенте в последующие несколько лет, тот страшнейший в истории человечества геноцид, в ходе которого было уничтожено более 16 миллионов индейцев, режиссёр предпочёл не показывать – в его концепцию эти события явно не укладывались, и он их просто оставил за кадром. То, что для индейцев было несомненным «концом света», для Гибсона является столь же несомненным «концом тьмы», уничтожившим варварский и невероятно жестокий мир язычества и идолопоклонства.
Я с Гибсоном не согласен, но тем не менее считаю, что он снял очень качественный фильм. Не просто невероятно увлекательный в самых лучших традициях приключенческого кино, но и довольно при этом осмысленный. А то, что я лично на историю индейцев смотрю совершенно другими глазами, не влияет на мою оценку – мастерство Гибсон, как всегда, впрочем, продемонстрировал незаурядное, и поэтому, будучи принципиально несогласным с ним по концепции его картины, я тем не менее ставлю ей по нашей десятибалльной шкале твёрдую семерку.
Заодно хотелось бы воспользоваться возможностью и ответить на письмо, которое на прошлой неделе прислал в редакцию «Русского базара» Дмитрий, спрашивавший, почему иностранные фильмы выходят на экраны американских кинотеатров с титрами. Так вот, не только иностранные, но и вполне американские фильмы, оказывается, может постичь та же «титровая» участь, и гибсоновский «Апокалипсис» прекрасный тому пример. Все его персонажи говорят на языке майя, который без титров, согласитесь, понимать было бы непросто. Что же касается иностранных картин, то они, за редчайшими исключениями, почти никогда в Америке не дублируются, и мне кажется, что это хорошо. Помимо того, что титры дешевле, а значит, гораздо выгоднее для прокатчиков, любой дубляж, даже выполненный первоклассными актёрами, неизбежно искажает достоверность создаваемой в фильме атмосферы, потому что даже в тех случаях, когда его делают на самом высоком техническом и актёрском уровне (а обеспечить такой уровень можно буквально считанным картинам в год, да и то не всегда), интонации становятся неестественными и искусственными. А титры всё же дают возможность слышать настоящие голоса тех актёров, которые снимались в картине. Достаточно вспомнить, как чаще всего неестественно звучали дублировавшиеся в СССР фильмы, чтобы раз и навсегда полюбить титры. Да, их надо читать, что иногда затрудняет восприятие, но, на мой взгляд, это усилие стоит сделать хотя бы ради того, чтобы увидеть – и услышать – ничем не искажённый фильм.
Что же касается несогласия Дмитрия с моей оценкой фильму Пола Верховена «Чёрный блокнот», то мы, кажется, с самого начала договорились, что все мнения, высказываемые на страницах нашего «Кинозала», - дело чисто субъективное. А теперь для полноты картины мы предлагаем каждому из наших читателей самому стать кинокритиком. Если вы не согласны с той оценкой, которую поставил рецензируемому фильму я, оцените его по той же самой десятибалльной шкале сами. Ваши оценки вы можете присылать нам как по обычной, так и по электронной почте, а также оставлять их в комментариях на вебстранице нашей газеты.
Говорят, что в споре рождается истина. Я, признаться, так не думаю. Истина для меня объективна, абсолютна и никак не может зависеть ни от каких дискуссий. Так что вряд ли нам даже совместными усилиями удастся вынести окончательный «приговор» той или иной кинокартине. Но если оценки ей мы будем ставить все вместе, то по крайней мере никому не будет обидно. Кроме, понятное дело, авторов тех фильмов, которые никому из нас не понравятся.