Вглубь истории
История далекая и близкая
Путешествием вглубь своей семейной истории я занялась несколько лет назад, а закончилось оно прошедшим летом реальной поездкой в Одессу.
Года три назад в газету пришло письмо на мое имя...
Нет, началось все в 2007 году, когда газета «Русский Базар» опубликовала мою статью «Мой дед Аловерт». Фамилия моя – искусственная. Мой прадед был найден подкидышем на рудниках Алаверды в Грузии. Русские рабочие привезли его в Россию и дали ему фамилию по названию рудников и имя Павел. У прадеда было два сына. У одного была дочь, но не было внуков, а у моего деда был сын Николай Николаевич Аловерт, мой отец. Дед жил в Санкт-Петербурге в квартире, занимавшей пол этажа в доме на берегу Фонтанки в районе Летнего сада, он был издателем. Среди его изданий – кулинарная книга, которую он сам, большой любитель европейской кухни, собрал из немецких и французских рецептов. Некоторые из них были опубликованы вместе со статьей.
Мой отец, эсер, был арестован в 1923 году во время студенческих волнений в Технологическом институте, и всю свою недолгую жизнь, пока его не расстреляли в 1937, провел в ссылках и тюрьмах. В ссылке он встретил мою мать, сосланную за участие в университетских студенческих волнениях. Я являюсь их единственным ребенком. Это присказка.
Итак, моя мать считала, что Аловертов, кроме меня, больше нет. И вдруг на адрес газеты пришло письмо из Одессы от Белы Аловерт, которая прочитала мою статью. Она спрашивала, имею ли я отношение к ее деду Николаю Николаевичу Аловерту. Ее бабушка - «баба Паня» - готовила блюда по рецептам, напечатанным в книге.
Мы занялись расследованием, которое оказалось не таким легким, потому что у одесских Аловертов нет достаточного количества документов, помогающих пролить свет на наше родство. «Баба Паня» жила в Гори, но родом была из Воронежа. Николая Николаевича Аловерта никогда не видели ни его сын Павел, ни внуки. Бабушка рассказывала им, что Николай Николаевич, ее муж,– военный врач, ездил по стране, затем ушел на фронт и погиб. Эти рассказы и дали мне ключ к разгадыванию семейной саги. Подобные байки часто выдумывали для детей репрессированных родителей.
После длительной переписки я в целом составила эту романтическую семейную историю таким образом.
В 1928 году мою мать освободили, причем разрешили вернуться в Ленинград. Мама уехала к своим родителям и снова пошла слушать лекции в университете. В это время или еще раньше отец и завел себе подругу в тех местах, где он жил на поселении. В 1929 году родился мой сводный брат Павел. Но в том же году отца посадили в тюрьму за содействие в побеге из тюрьмы Львова. «Баба Паня» с ребенком бежала в Сочи (совершенно справедливо). В 1932 году мою мать опять сослали, и несколько лет она прожила с отцом в ссылке в Тобольске. Затем ее освободили «вчистую», и она вернулась в Ленинград, где я и родилась. В 1937 году отца, как я писала, расстреляли, как почти одновременно и всю верхушку эсеров и социал-демократов, сосланных в разные лагеря (широка страна моя родная).
Во всей этой семейной саге остаются темные пятна, но есть и забавные моменты. У моего покойного сводного брата осталось двое детей: Бела, которая живет сейчас в Одессе, и сын Игорь – в Москве. Если учесть, что моего сына тоже зовут Игорь, то меня радует присутствие некоторой мистики и веселого абсурда во всей этой запутанной истории. Кроме того, я внезапно оказалась бабушкой взрослых внуков, потому что у Белы и Игоря – дети (а у моих – нет).
Как-то моя близкая приятельница в Москве, известный переводчик, спросила о происхождении моей фамилии. Выслушав историю, она сказала: «А вы знаете, ведь эти рудники Алаверды принадлежали моей прабабушке!» Я очень обрадовалась: «Так может быть, мы и с Вами родня?»
Ищите, дорогие читатели, ищите свои корни! В молодости мы самонадеянны и не любопытны. Наша личная жизнь занимает нас больше, чем семейные предания. Наше бессмертие и бессмертие родителей в молодости предполагаются сами собой. Мы уверены, как в песенке, «всегда будет мама» и «всегда буду я». А потом наступает время, когда интерес к своей родословной пробуждается, а спросить уже не у кого... А ведь вполне возможно, что все мы куда ближе друг другу, чем думаем...
ОДЕССА И МЕЖДУНАРОДНЫЙ КЛУБ ОДЕССИТОВ
В конце августа мы с сыном полетели в Одессу знакомиться с вновь обретенными родственниками. Высадили нас из самолета в «чистом поле», из кондиционированного салона мы сразу попали буквально в пустыню Сахару, жара была серьезная и дул сухой горячий ветер. Аэропорт этого крупного международного города напоминал какую-то временную постройку типа большого сарая. Очереди к таможенному контролю были неимоверные, а помещение маленькое... плакали измученные дети...
Но все когда-нибудь кончается. Мы получили наши вещи, и подошли к женщине, проверявшей квитанции и багаж.
«Какую-нибудь еду с собой везете?» - спросила она строго.
Я несколько растерялась:
«Мы собираемся есть у вас...»
И тогда суровая работница аэропорта рассмеялась:
«Кушайте на здоровье!»
И должна сказать, еда во всех кафе, в которых мы были, превосходная.
Я никогда раньше не была в Одессе. Все, что я знала о городе, что он «маленький Париж» или «южная Пальмира». Я бы на месте одесситов обижалась на такие определения, потому что они предполагают вторичность города. Как отвечал когда-то знаменитый танцовщик Владимир Малахов, когда ему говорили, что он – второй Нуреев: «Я не хочу быть вторым Нуреевым, я хочу быть первым Малаховым».
Одесса не похожа ни на один из известных мне городов. Дело ведь не в отдельных домах, построенных западными архитекторами, а потому напоминающие иногда здания европейских городов или Петербурга. У одесских домов – другая красота. Одесса – уникальна, ее дома и дворы, бегущие куда-то веселые улицы, почти скрытые кронами деревьев, вся композиция города другие города не напоминает. И дело даже не только в красоте зданий и площадей, не в обособленности и одиночестве прекрасного Воронцовского дворца, охраняемого белыми львами, или красивейшем здании театра, не только в тенистом Приморском бульваре, разрываемым надвое пространством вокруг статуи Дюка, который со своей высоты смотрит на море. В наших прогулках мы неожиданно буквально наткнулись на памятник Пушкину, который стоит прямо на мостовой, как случайный прохожий. Признаюсь, не избежала искушения и повторила сценку: «На фоне Пушкина снимается семейство...» (Окуджава). Словом, во всей совокупности ожидаемых и неожиданных архитектурных сочетаний Одесса – неповторима.
К сожалению, прекрасно отреставрированные дома в центре сочетаются с разрушающимися зданиями, которые их окружают. Но и это не портит впечатления от Одессы. Чем больше ходишь по улицам города, тем сильнее проникаешься его очарованием, его неповторимой красотой. Как будто попал в заколдованный город из старинных легенд, погруженный на дно морское, который только раз в несколько лет вдруг ненадолго поднимается на поверхность, чтобы остаться явленным чудом в твоих воспоминаниях.
Кроме обретенных родственников, Одесса сделала нам совершенно неожиданный подарок – Всемирный клуб одесситов и его обитателей.
Клуб создан Михаилом Жванецким более двадцати лет назад. Как рассказывают, сидя с друзьями на даче, Жванецкий, под раки и пиво, предложил объединить всех одесситов, рассеявшихся по миру и, по его же выражению, покрывших «тонким слоем весь земной шар».
С самим Михаилом Жванецким я встретилась в незапамятные времена в Ленинграде. Мы были в добрых дружеских отношениях, я, естественно, не пропускала ни одного его концерта. Кроме того, у нас были общие друзья и общие компании. Среди известных нашему читателю – Сергей Юрский и Михаил Барышников. На последнем дне рожденья Барышникова в России Жванецкий прочел новый рассказ, посвященный танцовщику. А на дне рожденья самого Жванецкого в 1974 году, которое он справлял в ресторане Дома Актера, мы последний раз видели Барышникова в России, когда веселый и смеющийся он прибежал в сопровождении прелестной барышни поздравить юбиляра и попрощаться перед отъездом в гастрольную поездку в Канаду. Конечно, жизнь в разных странах изменили наши отношения, но до сих пор, сколько бы друзей не сопровождали меня на концерт Жванецкого в Нью-Йорке или в России, он всегда находит нам место даже в переполненном зале. Я это ценю. Но вернемся в Одессу, гостеприимный Клуб одесситов.
С членами клуба я впервые познакомилась сначала через газету «Русский Базар», куда несколько лет назад мне передали сообщение от Валерия Хаита, главного редактора одесского журнала «Фонтан» и страстного поклонника творчества Сергея Довлатова: Хаит сообщал, что в его журнале находится статья-воспоминание обо мне Валентины Голубовской, учившейся когда-то со мной в Ленинградском университете. Интернетная связь тогда не наладилась, но встреча с искусствоведом, писательницей Валентиной и ее мужем Евгением Голубовским, журналистом, исследователем, составителем и комментатором многих материалов, связанных с историей Одессы, вице-президентом Клуба (вместе с тем же Хаитом), была уже предрешена судьбой, и год назад мы все-таки наладили нашу переписку. Благодаря им мы с Игорем и познакомились с другими членами клуба.
Принимали нас как долго ожидаемых друзей, которые, наконец, приехали (хотя мы и не одесситы). Еще до нашего приезда Аркадий Креймер, заместитель директора Клуба, взял над нами опеку и нашел нам квартиру-гостиницу. Голубовские, живущие в своей квартире среди картин и книг, казалось, будто возвращали меня в старые дома петербургских интеллигентов, к тем полузабытым разговорам и интересам…
Одесситы фанатично преданы своему городу. В данный момент директор Клуба Леонид Рукман работает над совместным проектом с Креймером. Они осуществляют идею интернетной книги обо всех писателях, поэтах и художниках, которые когда-либо здесь жили и работали (творили) и оставили свой след в культуре Одессы. На экране компьютера они создали впечатление настоящей книги: открываются как будто пергаментные страницы, можно прочитать все, что сделано этими авторами в Одессе, звучат голоса (авторы проекта ищут сохранившиеся записи)... Уникальный замысел!
Клуб издает журнал «Дерибасовская-Ришельевская» (главный редактор Феликс Кохрихт, зам редактора – Голубовский). И все это почти на голом энтузиазме... Клубу принадлежит замысел - поставить в Одессе памятник Исааку Бабелю. 4 сентября в Одессе праздновали годовщину открытия памятника, который был осуществлен благодаря поддержке одесситов: тысячи жителей Одессы, включая детей, и одесситы ближнего и дальнего зарубежья приняли участие в сборе средств на создание памятника по проекту московского скульптора Георгия Франгуляна. Так Бабель вернулся домой бронзовым монументом. Он сидит на маленькой площади на углу улицы Жуковского и Ришельевской, которая теперь называется площадью Бабеля, напротив дома, в котором он жил. А рядом – колесо судьбы, которое так страшно прошлось и по Бабелю (расстрелянному), и по другим деятелям культуры в то советское время, которое сейчас почти идеализируют уставшие и забывающие свое прошлое жители бывшего СССР.
Так что Одесса подарила нам не только встречу с родственниками, но и с людьми, близкими не по крови, а по духу и интересам. К концу жизни уже не ждешь подобных встреч, которых так много было в более молодые годы!
Петербург
встретил нас дождем. Но это не мешало нам гулять по этому городу, которому также нет равных во Вселенной. И встречаться с друзьями и родственниками. Театральный сезон еще не начался, мы видели только спектакль («Король, дама, валет») в театре им. Ленсовета, в котором я работала фотографом последние три года перед отъездом. Советую тем, кто полетит в Петербург, посмотреть замечательную выставку по истории театра в фойе.
Выступал в театре Эстрады неподражаемый Валерий Михайловский со своей труппой мужского балета. Как всегда – красив, элегантен... подлинный актер! Аудитория – почти сплошь женская, девицы одна другой краше, женщины всех возрастов нарядно одеты – просто «букет для Мужского балета»! Зал забит, успех огромный.
Для путешествующих: в городе открылись «мини-отели», стоимость номеров раза в четыре меньше, чем в обычных. Кто-то покупает квартиры, объединяет их и делает маленькие гостиницы.
Мы пошли посмотреть отель «Заповедник», расположенный на улице Рубинштейна. Точного адреса мы не знали, считая, что улица маленькая, найдем. Но найти не удавалось, ни встречные, ни работники другой гостиницы, расположенной на той же улице, ничего о «Заповеднике» не знали.
На всякий случай я обратилась к молодому шоферу фургона, стоявшего у тротуара. «Заповедник»? – переспросил он. – Это Довлатовский что ли?» И указал на дом...
Отель оказался во дворе дома, где жил Довлатов. И я попала на выставку… своих фотографий... На стенах коридоров и в комнатах висят фотографии Сергея Довлатова (в основном мои и даже с указанием моего авторства), копии страниц «Нового Американца»... Говорят, около Московского вокзала на Невском проспекте есть такая же гостиница, называется «Холстомер» и украшена фотографиями артиста БДТ Евгения Лебедева. На Морской – украшение гостиницы посвящено художникам начала прошлого века.. Такое вот забавное новшество.
Словом, путешествуйте, друзья мои! Мир еще способен сотворять для нас чудеса!
comments (Total: 1)